Когда явившиеся из глубины континента люди обосновались на Пустынном побережье, Морской Народ не обратил на это ровным счетом никакого внимания. Кому он нужен, этот Пустой берег? Холодная вода и острые скалы в глубинах, серый тяжелый песок, ни кораллов, ни хороводов разноцветных рыбок. Скучный, наводящий уныние уголок моря. Пусть двуногие копошатся там хоть до скончания века, пусть строят свои неуклюжие лодки из мертвого дерева и тщатся покорить Море - море, которое пребудет вовеки. Обитель Морского Народа - не ведающего горестей и тревог, свободного, изменчивого, как игра солнечных лучей на волнах.

Девам Морского Народа нравилось дразнить рыбаков, опасливо шнырявших вдоль берега на своих лодчонках, Шаэрре нравилось быть зачинщицей русалочьих проказ, а Линесса обожала слушать смех Шаэрры - нежный, переливчатый, звенящий на ветру. Линессе нравился вспыльчивый и упрямый нрав подруги, ее неистощимые выдумки - всякий день Шаэрра придумывала для многострадальных людишек новые испытания. Ее стараниями рыбаки поднимали из моря рваные сети, исполосованные острыми подводными камнями. Ее магия пригоняла к Пустынному берегу сверкающие чешуей косяки сардины и кефали, но, стоило рыбакам спешно выйти в море, рыба стремительно исчезала в глубинах. Сидя на вершине подводной скалы, Шаэрра распускала черные волосы и пела, приманивая ветра и очаровывая людские сердца. Она играла с двуногими обитателями суши, подманивая их все ближе и ближе - пока не становилось слишком поздно.

Смеясь, Шаээра соскальзывала в объятия пенных волн, и оттуда любовалась, как лодки разбиваются о скалы.

- Будь ты проклята, сирена! Будь проклято твое рыбье сердце! - истошно выли с берега людские женщины, бродя по колено в воде и вытаскивая на берег своих мужчин - холодных, бледных, со сморщенной кожей и остекленевшими глазами.

- Ты не боишься их проклятий? - рискнула как-то спросить Линесса. Шаэрра взглянула на подругу с искренним недоумением и рассмеялась:

- Дорогая, с равным успехом можно бояться проклятий устриц, которыми ты так любишь закусывать по утрам. Это всего лишь люди, земная пыль. Помяни мое слово, мы с тобой еще увидим, как море поглотит их жалкие домишки . Так было всегда и так будет. Люди строили на берегах нашего моря огромные города - и где они теперь? Хочешь, сплаваем и полюбуемся?

Они брались за руки и отправлялись на поиски приключений - туда, где сквозь зеленоватую толщу воды косо падали солнечные лучи, где спал вечным сном затонувший человеческий город. Русалки играли в прятки между покосившихся колонн и статуй, опасливо заглядывали в затянутые скользким зеленым пологом водорослей окна, расчищали мозаику на стенах и смотрели на самих себя - выложенные из множества цветных камешков изображения морских дев и небывалых чудовищ. Они подплывали к уцелевшему шпилю башни и, развлекаясь, дергали за ржавые цепи, приклепанные к языкам онемевших колоколов - звук получался глухим и тяжелым, разносящимся далеко вокруг.

Неутолимое любопытство Шаэрры влекло их в глубины, туда, куда не проникает солнечный свет, где все кажется темно-багровым, где скользят пугающе огромные тени в дрожащих отсветах бледных огоньков.

- Море принадлежит нам! - кричала Шаэрра, по спирали взлетая из глубин к свету и взбивая воду хвостом, переливающимся всеми оттенками лазури и изумруда. - Я королева Моря! - она смеялась, вместе с дельфинами выпрыгивая на поверхность и в облаке брызг падая обратно в волны.

Линесса сплела для подруги венок из жемчуга и раковин - единственную корону, которую она могла подарить любимой.

- Она бесценна, - со всей серьезностью заявила Шаэрра, водружая подарок на свои черные локоны.

Море было неизменным - ласковым и щедрым к своим детям.

Но земля, которая доселе не вызывала у Морского Народа никакого интереса, менялась стремительнее, чем русалки могли вообразить. С каждым днем в море выходило все больше и больше лодок, когда же сирены, как и прежде, пытались приблизиться к шаландам и сетям, в них летели гарпуны и стрелы. Кровь растворялась в морской воде - зеленоватая, соленая кровь Морского Народа.

Люди захватили Жемчужный берег - прекрасный и обильный, с теплой прозрачной водой, вскоре помутневшей от отходов и взбаламученного песка. На берегу возводились пристани и верфи - одна за другой, все больше и больше. Люди начали строительство города - и, не успели русалки опомниться, как привычный берег был изуродован громадой крепостных стен и огромных волноломов. Морской Народ более не осмеливался показываться ввиду берегов, отступив в глубины и спешно решая, что предпринять и как противостоять захватчикам. Конечно, можно было уйти - Океан огромен, в нем всегда сыщется уголок для его перворожденных созданий, но уйти просто так, не дав двуногим боя? Не расплатившись за убитых и раненых, не отомстив за оскверненные воды? Поджать хвост и бежать, сделавшись изгнанниками и вечными скитальцами?

Вслед за Жемчужным берегом пали Устричные отмели и Самоцветный залив. Люди не собирались останавливаться на достигнутом, следующей их целью, как разузнали лазутчики, должна была стать Древняя заводь, место, где под водой скрывался замок Морских Королей. Здесь, как гласили легенды, увидели свет прародители Морского Народа, здесь они совершили свой первый вдох - и соленая вода омыла их жабры, навсегда растворившись в крови - и это место должно было остаться в неприкосновенности, недоступное взорам пришельцев с земли.

«Падет Древняя заводь - падет и Море», - шептались русалки.

День пришел и прошел, солнце ушло за горизонт, алый, как пролившаяся кровь людей.

День, когда Морское Племя узнало горечь поражения, ибо трезубцы и кинжалы из раковин не могли на равных противостоять холодному железу. Морской Народ познал могущество тех, кого русалки всегда презирали, почитая навеки прикованными к земле и воздуху. Люди овладели магией - магией, позволивший им преодолеть вечный барьер между землей и водой. Позволившей призвать на помощь вековечных врагов Морского Народа - ненасытных акул, хищных глубоководных черепах и кровожадных мурен.

Древняя заводь пала. Успевшие скрыться дети Морского Народа таились по подводным пещерам - разрозненные, потерянные, оплакивающие свои потери.

«Мы смеялись над людскими проклятиями, а они в конце концов сбылись», - Линесса уцелела, отделавшись раненым плечом и разодранной в клочья лопастью хвоста. Шаэрра, возглавлявшая один из отрядов и яростно сражавшаяся с людьми, пропала. Ночами Линесса обшаривала залив, заглядывая в лица погибших русалок, качавшихся на волнах, тщетно разыскивая подругу.

В бывшей Древней заводи началось строительство очередного города. Шла отчаянная охота за сокровищами замка Морских королей - люди сражались друг с другом, на земле и в воде. Линесса пряталась в глубинах, не в силах заставить себя присоединиться к сородичам, решившим покинуть Море и поискать новое место для нового дома. Она не верила в гибель Шаэрры - не верила, понимая всю глупость и тщету своих надежд. Шаэрру могли разорвать акулы, ее тело могло унести отливом… но как же ей жить теперь, без рук и губ подруги, без ее смеха, ее песен? Без ее сумасбродства и нежности, без лунных ночей на прогретых солнцем камнях, без странствий и открытий?

Порой Линесса решалась выглянуть на поверхность, но всякий раз ее устрашали громоздящиеся на берегу сооружения в лесах, открытые доки со строящимися кораблями и множество суетящихся людей, и она торопливо ныряла.

Миновала луна, затем другая. Изрядно прореженный Морской Народ пытался огрызаться, нападал на одинокие лодки, убивая рыбаков, отваживал рыбные косяки от потерянной Древней заводи. Долго так продолжаться не могло, и люди вновь прибегли к помощи чародеев. Маги спустились под воду… и сердце Линессы перестало биться, заледенев.

Людские чародеи привели с собой пленных детей Морского Народа. Русалки запели, и рыба вернулась, не в силах противостоять зову своих вечных покровителей и друзей. Русалки обшаривали замок Морских королей и поднимали трофеи - обезумевшие, не понимающие, что творят. Русалки несли дозор в гавани, выслеживая уцелевших сородичей, нападая и убивая, глядя в пустоту глазами мертвых.

«Они зачарованы, - объяснила Линессе одна из выживших после нападения сирен. - Люди отомстили, проделали с ними то, чем развлекались мы. Оскверненные забыли себя, забыли голос моря, забыли обо всем. Они потеряны для нас. А мы… мы пропали. Пора уходить, девочка, пора уходить, если мы хотим, чтобы наши дети увидели рассвет следующего дня».

- Все потеряно, все пропало, и я ухожу, - согласилась с ней Линесса. Больше не было смысла цепляться за обломки прошлого, не было надежды, не было ничего.

Она уплыла бы вместе с прочими - если бы на следующий день не увидела из своего укрытия человеческого чародея, охотившегося на неповоротливых, но сильных и свирепых перламутровых рыб.

Охотившегося в сопровождении русалки.

Шаэрры.

Люди остригли тяжелую гриву ее черных волос, натянули на нее нелепую рубашку, скрыв великолепие ее груди и торса, нацепили на нее ошейник - но это по-прежнему была Шаэрра. Шаэрра с копьем в руке, послушно и яростно атаковавшая указанную ей добычу - раз за разом, не обращая внимания на раны и дымок струившихся из них крови. Шаэрра, возвращавшаяся к человеку - на удивление проворной фигурке с лицом, скрытым выпуклой стеклянной личиной. Морской чародей взмахивал руками, их обоих на мгновение окутывало голубое сияние - и Шаэрра вновь бросалась на очередную рыбину.

Линесса смотрела, притаившись за камнями. Смотрела, часто и быстро сглатывая перехватившую горло горечь. Выпад копья, блеск слетевшего с кончиков пальцев мага заклятия, тяжеловесное трепыхание умирающей рыбы. Шаэрра хватала добычу за хвост, приносила магу, тот коротким движением кривого ножа вскрывал рыбине брюхо, извлекая из окровавленных внутренностей нечто, потребное ему, и бросая еще живую добычу на потребу акулам.

Они охотились довольно долго - вокруг них повисло темное облако крови, а напуганные перламутровые рыбы ускользнули в глубину. Магик махнул рукой, Шаэрра подплыла к нему - и протянула руку. Тем же самым грациозно-текучим движением, каким протягивала ее Линессе.

«Ее зачаровали. Она - одна из оскверненных».

Линесса подняла руку к лицу и вцепилась мелкими, острыми зубами в запястье, боясь, что закричит. Человек и русалка уплывали, став двумя черными силуэтами на фоне бирюзы и солнца.

Они уплыли, чтобы вернуться на следующий день. Иногда они охотились, иногда обшаривали замок Морских королей, иногда - это было для Линессы страшнее всего - просто плавали по навсегда утраченной Древней заводи, держась за руки. Они молчали - человек все-таки не мог разговаривать под водой, подобно отпрыску Морского Народа - но что-то твердило Линессе, тихий назойливый голос, заставлявший ее трепетать и страдать, голос, раз за разом повторявший: смотри, смотри внимательнее, не оправдывай ее наложенными заклятием. Подмечай мелочи, ты, так хорошо знавшая Шаэрру. Убедись, что здесь не только незримые узы, сковавшие ее разум и тело. Не заклятие заставляет Шаэрру дотрагиваться до человека и кружить рядом с ним, задевая его хвостом. Смотри, вот она уплывает вместе с потомком тех, чьих отцов и дедов губила своим пением, чья смерть вызывала улыбку на ее прекрасных губах, уплывает к берегу, уплывает навсегда.

«Говорят, если убить мага, наложенные им чары спадут. Я убью его. Убью его и спасу Шаэрру. Рассудок вернется к ней, и мы уплывем. Уплывем отсюда навсегда».

Способности Линессы к водяной магии были не столь велики, как у подруги, но ярость придала ей сил, а утраты закалили ум, сделав его отточенным и расчетливым. Она составила план - теперь оставалось лишь дождаться наступления следующего дня.

Шаэрра и человек появились несколько позже, чем рассчитывала Линесса, но для плана это не имело большого значения. Прятавшаяся в скалах Линесса провела ножом по ладони, произнесла Слово - и стая голодных большезубов атаковала пловцов. Как и рассчитывала Линесса, Шаэрра рванулась в сторону, отвлекая хищников на себя и давая магу возможность пустить в ход свое чародейство. Огненная вспышка, за ней - пронзительно-зеленая, разлетающиеся ошметки мяса, клокотание пузырящейся воды, силуэт Шаэрры, размахивающей копьем с нанизанным на нем большезубом, молотящим челюстями в попытке дотянуться до русалки.

«Сейчас! Вперед, сейчас или никогда!»

Линесса бросила себя вперед, ввинтившись в воду, ставшую такой холодной и неподатливой. Она изо всех сил работала хвостом, проклиная ту акулу, что оттяпала добрую половину ее хвоста, вытянув руки над головой и сжимая в ладони найденный на песке железный кинжал человеческой работы. Она летела над песком, мельком видя свою тень, стремительно летела к человеку, слишком поздно ощутившему ее присутствие, слишком поздно обернувшемуся ей навстречу.

Русалка ударила человека так, как ее учили - в шею, чуть пониже уха, ощутив, как лезвие проскрежетало по кости. Свободной рукой она рванула прочь стеклянную личину - ей до рези в сердце хотелось увидеть того, кто овладел разумом Шаэрры.

Огромный пузырь воздуха, вырвавшийся из распахнувшегося в беззвучном вопле рта и устремившийся к поверхности. Лицо, искаженное болью и непониманием. Молодое и, наверное, даже с точки зрения русалки бывшее когда-то привлекательным.

Большезубы, освобожденные от силы заклинания, гнавшего их в атаку, брызнули в разные стороны. Шаэрра стряхнула с копья пронзенную рыбу и оглянулась. Коротко обкромсанные волосы жестким ореолом окружали ее голову. Человек висел в воде над самым дном, нелепо извернувшись, струйка крови, змеясь, поднималась вверх и расплывалась темно-алым облачком.

- Лииин? - незнакомым, царапающим слух голосом произнесла она. - Лиин?

- Бежим! - Линесса потянулась к ней - всем телом и всем сердцем. Шаэрра узнала ее, и взгляд подруги был живым, исполненным страдания, сумрачным и испуганным, но живым.

- Лин, что ты наделала…

- Какая разница! - истошно завопила Линесса. - Он мертв, ты свободна, бежим! Знаешь, сколько я тебя искала? Я думала, ты умерла, тебя убили, тогда, в Ночь Падения!

- Бежим - куда? - Шаэрра подплыла к человеку, перевернула его, заглянула в лицо - с бесконечной печалью существа, осознавшего, что мир жесток и никогда не дает своим детям второго шанса. - Мы проиграли, Лин. Ты не знаешь, что происходит на земле, а я теперь знаю. Для нас больше не осталось места. Все, что мы можем сделать, чтобы уцелеть - уступить людям. Ты полагала, он заклял меня? Нет, - она обвила мертвеца руками. - Уплывай, Лин. Ты еще сможешь отыскать себе место в Океане и прожить спокойно до конца своих дней. Я - нет. Я не заклята, но отравлена. Отравлена людьми и безумна, ибо сердце мое разорвано. Уплывай, - Шаэрра напряглась, с трудом увлекая мертвого человека за собой, к берегу. - Беги, любимая. Оставь меня. Или убей, это лучшее, что ты можешь для меня сделать. Нет? - она рассмеялась, запрокидывая голову, сухим, дрожащим смехом, больше похожим на рыдания.

Линесса перевела недоумевающий взгляд с нее на человека и обратно. Снова и снова. Шаэрра смеялась, ее смех терзал душу, кровь человека растворялась в воде - кровь, такая же соленая, как морская вода и слезы русалок. Мимо шмыгнула стайка рыбок, блеснула серебряными чешуйками. Невдалеке описывала круги небольшая песчаная акула, привлеченная запахом и вкусом крови.

Развернувшись на месте, Линесса, вспенивая воду, рванулась в глубину - туда, где прохлада, тьма и неведомые тени, скользящие над самым дном.