***

Ава любила вечерами приходить в «Бермудский треугольник» и наблюдать за гуляющими людьми. С воскресенья по четверг их было мало, но вот пятница и суббота взрывались толпой — пестрой, шумной, раскрашенной. Юноши и девушки, мужчины и женщины. Все ухоженные, модно одетые и готовые гулять ночь напролет, чтобы хоть как-то насладиться жизнью, сбежав из серых будней.

В некоторых кафе были даже постоянные клиенты. Ава легко их узнавала, для этого не надо обладать памятью на лица или запахи, достаточно посмотреть на их поведение — уверенное и раскованное. Шутки, которыми они обменивались с официантками, рассказывали о поверхностном знакомстве. Стоило увидеть долго выбирающих место и молча садящихся, становилось ясно, что они здесь в первый раз. А может и вовсе иностранцы, Аве было все равно. Она приходила в «треугольник» понаблюдать за Бертой — высокой, сильной, на полных губах которой всегда играла легкая дружелюбная улыбка.

За последний месяц Ава узнала о своей новой страсти почти все — что она успешно учится на юриста в местном университете, что живет вместе с другими студентами на съемной квартире, что любит футбол и болеет за местную команду, хотя той никогда не выбраться из второй лиги, что ей нравится дождь и она не любит срезанные цветы, что... Ава узнала почти все. И с каждой новой ночью она все сильнее влюблялась в Берту, так похожую на нее и, в то же время, совсем другую.

Становление Авы произошло слишком давно, она уже успела забыть, каково быть человеком, ощущать вкус фруктов и овощей на языке, куда привычнее был металл крови. Но одного пристального взгляда на Берту хватило, чтобы начать вспоминать.

Вот она подносит заказ, ловко расставляя кружки на столе, и стекло сменяется обожженной глиной, а пиво становится другим — более пенным и хмельным, свежим, бочковым, играющим на языке сотнями оттенков лета и солнца. И на Берте уже не черные джинсы, футболка и передник, а длинное платье, оставляющее открытыми только щиколотки, спрятанные за серыми гольфами.

«Еще бы волосы в косу заплести вместо этого глупого хвоста».

Ава прикрыла глаза, пытаясь вспомнить, почему она выбрала бессмертие. Ей и так неплохо жилось — она смеялась, веселилась, шутила, была довольна своей работой в кабачке, который держал отец. Даже неудачное короткое замужество не убило ее оптимизм.

«Так почему я отказалась от всего этого?»

Один из подвыпивших клиентов махнул своей граблей и, конечно же, задел рукой поднос, выбив его из рук Берты. Тонкий звон бьющегося стекла был громче и приятнее того, что сейчас называли музыкой. Ава была готова до бесконечности вслушиваться в него, глядя, как Берта опускается на колени, как прядь ее русых волос выбивается из намека на прическу и падает, скрывая от виновника гневную морщину, перечеркнувшую высокий лоб. Вампир почти сходила с ума. Это не _она_ закусила губу, а Берта. Это не _ее_ пальцы дрожали от бессильной ярости, — Берты.

Во рту разлилась металлическая сладость, и Ава подскочила, убегая прочь от взглядов соседей — вольно или невольно, стекающая по подбородку кровь привлекала внимание. Вампир остановилась только в темном пустом переулке, с удивлением вслушиваясь в собственную дрожь, в клацанье зубов, в необычайно яркие и чистые звуки. Казалось, ругательства, тихо брошенные Бертой таким красивым, мягким голосом, застряли в ушах, прокручиваясь снова и снова, пока пересыхают губы и горло.

В гортани сам собой зародился глухой низкий рык. Острые длинные ногти крошили попавшиеся под руку кирпичи. Ава давно не чувствовала такого бешенства, ей хотелось растерзать того мужчину, искупаться в его крови — горячей, сладкой, с привкусом солнечного пива. Просто за то, что он посмел обидеть _ее_ Берту.

«Успокоиться. Мне надо успокоиться. Я же не упырица безмозглая», - повторяла Ава раз за разом, но ее трясло от желания почувствовать ладонью биение сердца Берты и выпить пульсацию того мужлана.

«Проклятие!»

Рык вылился каркающим смехом — вампир слишком долго не испытывала такой смеси эмоций, она успела забыть, что такое страсть. Да и упомнишь ли, когда ночи похожи друг на друга — те же звезды, та же луна, те же улицы, пусть и модернизированные, разросшиеся, оснащенные фонарями, украшенные понатыканными тут и там автомобилями. В подворотнях, спрятавшись в чернильной темноте, обнимаются парочки, руки скользят по бедрам вверх, оставляя невидимые глазу следы запахов.

Смех затих и сменился частым дыханием. Огромная круглая луна смотрела в глаза Авы, заливая серую радужку плавящимся серебром, подглядывала за движением неестественно белых рук и обволакивала выступившие клыки бледными лучами.

Вампиры не чувствуют сексуального голода. Их тело мертво, есть только одна потребность — в пище. Было почти мучительно прикасаться к себе, такой холодной и твердой, но Ава не могла остановиться. Просто пробежаться пальцами по фарфоровой коже, прочувствовать застывшие изгибы тела, впиться зубами в губы, не чувствующие боли, чтобы ощутить хотя бы один признак жизни — холодную кровь. Впивающийся в язык и нёбо металл помогал удержаться, не сойти с ума.

Забирая чужую жизнь, продлеваешь свою.

Может, стоит познакомиться с Бертой поближе?

***

Субботняя смена была, как всегда, выматывающей. Куча посетителей, постоянные заказы, уставшие до дрожи руки и ноги, оглушенный сигаретным дымом нос. Иногда Берта спрашивала себя, зачем взялась именно за эту работу. Могла бы устроиться в какую-нибудь юридическую практику, пусть и была бы девочкой на побегушках, но это уже связи и опыт, а они не бывают лишними. Но почему-то упорно продолжала разносить подносы с пивом, коктейлями и безалкогольными напитками, получая мизерную ставку и выживая только на чаевых. Которые именно в пятничные и субботние дни были приятно большими.

Глаза болели от усталости, Берта хотела как можно скорее оказаться дома, смыть с себя грязь рабочего дня и упасть на подушку, укутанную в свежую наволочку, зарыться носом в запах моря и забыть о гудящих ногах.

Город уже спал. Лишь изредка раздавались взрывы смеха, да где-то вдалеке шумели проезжающие ночные экспрессы, развозя полуночников по домам. Берта искренне радовалась, что ее квартира находится не так далеко от центра, и до нее можно дойти пешком, надышаться свежим воздухом и избавиться по пути от въевшихся в подкорку заказов, чтобы не видеть их во снах.

Оставалось всего два квартала, когда на ее пути возникла преграда — белокожая девушка, казалось, светившаяся в неверном свете луны. Стоило сделать шаг вправо, отступала и она, влево — зеркальное движение.

«Как будто в танце», - вяло улыбнулась Берта и замерла, дожидаясь, пока девушка просто пройдет мимо. Но та и не думала двигаться, стояла и смотрела на Берту тяжелым взглядом, от которого по рукам и спине побежали мурашки. Вполне ожидаемо накатил страх — густой, липкий, вязкий, забивающий легкие, заставляющий дышать чаще и растянувший секунды в минуты.

Через улицу резко затормозила машина. Скрип колес вернул времени нормальный бег, а Берте — разум. Она даже улыбнулась, посмеиваясь над собственной глупостью, но ночью в голову всегда лезет разное. К тому же, что может сделать загулявшаяся девица?

Берта покачала головой и пошла дальше, тут же упершись в сместившуюся незнакомку. Прикосновение к холодной коже обожгло. Исчезнувший было страх накинулся на сознание с новой силой и выбил пот, собравшийся на висках и меж лопаток в тонкие, неприятные струйки.

- Не бойся меня, - тихо сказала незнакомка с царапающим ухо диалектом.

Берта вцепилась в незнакомое произношение как в спасительную соломинку — попытки вспомнить, для какого города оно характерно, помогали удержаться на плаву и не провалиться в панику.

- Я не причиню тебе зла, Берта.

- Откуда?..

«Откуда вы знаете мое имя?» - хотела спросить Берта, но голос пропал. Удивительно, что у нее еще были силы стоять и не дергаться, поддавшись инстинктивному желанию бежать.

- Я знаю о тебе даже больше, - улыбнулась незнакомка.

Берта закрыла глаза, пытаясь убедить себя, что блик, замеченный ею на клыках — неправильно длинных клыках, — был всего лишь игрой воображения, сохранившего в себе образы киношных вампиров. Ночью в голову лезет разное.

«El sueño de la razón produce monstruos. Вот уж не думала, что пойду по творческим стопам Гойи, - выдохнула Берта. - Мне просто снится сон. Бредовый кошмар. Этого не может быть, потому что не может быть».

- Ты не спишь, - со смешком сказала незнакомка.

- Неправда. Сплю. Иначе ты не знала бы моих имени и мыслей. Это просто кошмар, - улыбнулась Берта.

- Ты уверена?

Движения незнакомки были стремительны — не прошло и секунды, как в запястье левой руки Берты вонзились острые зубы. Боль была _настоящей_. Если бы происходящее было сном, то укус уже разбил бы его, выбросив Берту в реальность постели, промокшей от резко пахнущего пота, и отсчитывающих секунды часов. Но ничего не изменилось, только в ушах возник гул пульсации и окончательно пересохло горло, так что не выкрикнешь, не позовешь на помощь.

В десятке метров от застывших женщин прошуршал колесами полицейский автомобиль, но копы бросили на них всего один короткий незаинтересованный взгляд. Берта пыталась хотя бы рукой махнуть, привлекая их внимание, но тело не слушалось, будто подчиненное чужой воле. Машина исчезла из поля зрения, и Берту с головой накрыло отчаяние. Она посмотрела в затопленные плавящимся серебром глаза, чувствуя, как подкатывает дурнота, и потеряла сознание.

***

Ава не знала, что ее Берта такая чувствительная барышня. Всего лишь один взгляд и один легкий, ласкающий поцелуй клыков, и девушка потеряла сознание, а ведь ее даже еще не начали любить по-настоящему, так, чтобы дух захватывало и разум расползался на тонкие пластины, отрывающиеся друг от друга все дальше, пока тело окончательно не затопят наслаждение и удовольствие. На короткие секунды вампир даже почувствовала разочарование и скуку, но все же не дала Берте упасть. Современным людям нужно куда как больше времени, чтобы осознать и принять истинную природу отличных от них. А уж сколько ксенофобов среди этих цивилизованных и демократичных масок. Оставалось только поражаться, как до сих пор не развалился паззл, который они называют общественным строем.

Ава вздохнула, легко подняла бесчувственную Берту на руки и пошла к ней домой, любуясь чертами любимого лица и наслаждаясь прикосновением мягких волос.

Так забавно было осознавать, что после долгих лет послесмертия сердце все еще оставалось живым. У Авы время от времени возникали привязанности, иначе можно было сойти с ума от долгой, бесконечной жизни, наполненной одним и тем же, но уже давно в этих чувствах не было столько страсти. Может быть, во всем виновата луна. Или нужно было просто найти новое развлечение, заполнить мысли чем-то большим, чем существовании статуи, и изголодавшийся разум выбрал то единственное, что на самом деле могло изменить восприятие, — любовь. Хотя в глубине своей проклятой души, вампир сомневалась, что чувствует именно ее, слишком долго Ава была мертва и равнодушна, чтобы поверить в свалившееся на голову счастье. Но не-жизнь стала определенно увлекательнее в тот момент, когда в ней появилась Берта.

Девушка жила в одном из стандартных домов. Восьмиквартирный дом постройки начала прошлого века был ничем не примечателен, а крутая лестница скрипела под тяжестью двух тел. Естественно, ее квартира находилась на последнем, четвертом этаже, а комната — в самом дальнем углу, так, что невозможно незамеченной пройти мимо бодрствующих соседей. Радовало, что в этот час все уже видели десятый сон.

Ава уложила Берту на кровать, осторожно сняла резинку с длинных русых волос и задумалась, стоит ли раздевать девушку. Они даже не были друг другу представлены, по правилам или без, Берта и имени ее не знала. С другой стороны, Ава уже успела распробовать вкус крови своей негаданной любви, стоило ли церемониться?

Больше всего сводили с ума даже не прикосновения к мягкой теплой коже, а запахи, окружавшие Берту дурманящим коконом. Самый свежий — спокойного сна, чуть более терпкий — пережитого страха, неприятный и резкий — сигаретного дыма, пропитавшего кожу и волосы, солнечный — пива, оставившего незаметные следы на запястьях и кистях, и острый — женского тела. Так и тянуло лечь рядом и пропитаться ею насквозь, чтобы чувствовать ее присутствие рядом весь долгий день чернильно-пустого сна, но поджимало время. Скоро взойдет солнце, и до этой минуты надо было добраться до укрытия.

«Я не причиню тебе зла, Берта. Ава», - написала она размашистым почерком на белом листе и положила записку на видное место. На прощание она коснулась холодными губами горячего лба Берты и бесшумно ушла.

***

Ночи превратились в одну бесконечную пытку. Странная Ава не приходила домой, но преследовала всегда и везде, стоило сесть солнцу. Куда бы Берта ни пошла, вампир появлялась везде. Стояла рядом в толпе на дискотеке и больше ее никто не видел. Но Берта чувствовала ее присутствие, якобы случайные прикосновения, скользящий по бедрам холод рук, твердые губы, прижимающиеся к плечу, и каждый раз сжималась от страха — вот сейчас, еще немного, и острые клыки вопьются в кожу, вампир выпьет всю ее кровь, а никто не увидит и не поймет, что произошло. Берту пробивала дрожь, а секунду спустя губы Авы растягивались в улыбке, ледяной язык оставлял на коже влажный след, и преследовательница исчезала, окончательно испортив вечер.

Берта боялась выходить из дома. Днем опасаться было нечего, но как только начинало темнеть, цепкие лапы страха впивались в сердце. Но вместе с ним возникало и неясное томление. Берта _ждала_ привычных появлений, почти нуждалась в них, как подсевшая на адреналин экстремалка. Она могла сколько угодно говорить себе, что устала от Авы в своей жизни, но стоило вампирше где-то задержаться, и Берта начинала переживать, а поймав ее насмешливый взгляд, краснела и отворачивалась, чувствуя себя полной дурой.

После работы Ава всегда провожала ее домой. Просто шла рядом и молчала, не пыталась даже за руку взять, хотя Берту выламывало от желания прикоснуться. Однажды она не выдержала, отвернулась в сторону и поймала горячими пальцами холодные. По телу тут же пробежала дрожь — от собственных наглости и смелости, от встречного движения, от легкой ласки ладони твердой подушечкой большого пальца.

На следующую ночь Ава не пришла. И еще через одну. Берта плохо спала почти неделю, а потом стала отвыкать от присутствия загадки в своей жизни, хотя было очень жаль потерять такую экзотику, свою маленькую тайну, о которой никто и не знал. Ава промелькнула и исчезла, оставив след в памяти, постепенно превращающей ее существование в сон.

***

Мерцающие огни ослепляли, громкая музыка оглушала, а алкоголь заставлял бежать кровь быстрее. Сотни ног били танцпол, поднимая пыль, сотни тел извивались, празднуя субботнюю ночь, сотни губ припадали к бокалам, наполненным холодными водой или коктейлями. Молодые и взрослые — пришедшие оторваться или найти партнера на одну ночь, показать себя и посмотреть на других — прижимались друг к другу, повинуясь льющимся из динамиков ритмам. Берта была одной из них — такой же безудержной, такой же дикой, полупьяной и чертовски сексуальной. Хватило всего лишь взгляда на нее, чтобы снова пересохли губы и в руках зародился зуд желания прикоснуться к ней и пропустить ее волосы меж пальцев.

Ава спрашивала себя, не дала ли она Берте слишком много времени потосковать и отвыкнуть. В планах блудной вампирши была бурная радость, связанная с ее возвращением, а вовсе не холодное равнодушие.

К ее удовольствию, Берта отреагировала, как и планировалось — по ее телу пробежала дрожь, девушка резко развернулась, уставившись шальными глазами в глаза Авы.

- Где?..

- Тшш, - прошептала Ава, зная, что от ее голоса невозможно спрятаться даже за этой громкой музыкой. - Танцуй.

- Но?.. - недоуменно моргнула Берта.

- Танцуй.

Блики рассыпались на выступивших клыках, притянувших к себе взгляд Берты. Ава почувствала просочившийся сквозь кожу девушки прянный аромат страха смешанного с возбуждением и едва не зарычала, увидев, как та облизывает пересохшие губы. Хотелось впиться в них, разрезать губы острым поцелуем и почувствовать ее кровь на своем языке. Ритмы из динамика пронзали тело, заменяя биение собственного сердца, застревали в ушах забытой пульсацией.

- Берта, что с тобой?

Какая-то девица схватила Берту за руку, развернула к себе и... кажется, она только спасла жизнь своей подруги. Ава прокусила губу, пытаясь привести себя в чувство, но боли не было, а чужая кровь только раздразнила.

- Танцуй, - тихо повторила она.

И Берта послушалась. Не потому что боялась, страх не был основной нотой ее запаха. Потому что ей самой это нравилось. Каждое ее движение завораживало и успокаивало. Зверь, проснувшийся было в Аве, спрятал клыки и сдал позиции эстету, наслаждающемуся красивым зрелищем.

Легкое прикосновение холодных пальцев к горячей, влажной коже обнаженной спины заставило девушку выгнуться, то ли избегая ласки, то ли делая ее тоньше. Ава подошла ближе, прижалась острой грудью к Берте, положила руки на ее бедра и поймала ритм, невидимая другим, но единственный важный человек мог ощущать ее всем своим телом.

Холод не-жизни и жар жизни переплелись, смешались, стали единым теплом. Длинные, влажные, остро пахнущие потом волосы щекотали нос, щеки и грудь Авы, твердые пальцы изучали сильные бедра Берты, вызывая горячечные вздохи, и непонятно было, кто к кому прижимается, кому больше нужно присутствие другой. Все стало неважно на долгие секунды, отмеряемые пульсацией музыки, — и заинтересованные взгляды соседей по танцполу, устремленные на страстно двигающуюся девушку, и явное недоумение ее подруг, и тесный мирок дискотеки в целом. Но когда отогревшиеся пальцы проникли под трусики, а все еще холодные губы прикоснулись к выступающему шейному позвонку, наваждение исчезло, Берта вздрогнула и прошептала:

- Нет.

- Танцуй, - почти прорычала Ава.

- Нет.

- Берта, танцуй или...

Угрозы застряли в гортани, но должно было хватить и незаконченной фразы.

- Ты не причинишь мне зла, ты обещала.

- Я вампир, ты забыла? Могу и обмануть.

- Нет, - убежденно прошептала Берта, продолжая двигаться в танце. - Я тебе верю.

- Зря, - хмыкнула Ава.

Она не собиралась отпускать свою любимую жертву из расставленной ловушки. А Берта не могла скрыть возбуждения, которое охватывало ее от одной мысли о том, что может произойти. Воспитание и въевшиеся в сознание запреты заставляли говорить нет. Она даже верила в то, что искренне этого не хочет, но не могла обмануть чувствительный нос Авы — желание и возбуждение, выплеснувшиеся в кровь гормонами, дурманили, почти сводили с ума. Берта не могла отказаться ни от ласк, ни от норм поведения.

- Хотя бы не здесь, - попросила она.

- Танцуй, - рыкнула Ава, впиваясь зубами в обнаженное плечо.

Резкая боль тут же сменилась волной наслаждения, и Берта перестала сопротивляться, убеждая себя, что пережить можно почти все, еще и получив при этом удовольствие. Ава, слышавшая ее мысли, как свои собственные, улыбалась и слизывала выступающую из ранок кровь, изучала пальцами разгоряченное, дрожащее тело и составляла карту эрогенных зон — она не собиралась отпускать свою любимую жертву ни сегодня, ни в ближайшие месяцы.

Берта танцевала, приклеив на лицо улыбку, обменивалась короткими фразами с подругами, подставляя ухо и скрывая пронизывающую ее дрожь. Танцевала так, будто от этого зависела ее жизнь.

Точно зная, что Ава не причинит ей зла. Не сегодня.