- Знаешь, поздним летом ночью море светится от прикосновений, ты плывешь, как в серебристом облаке, а над тобой звезды и под тобой чернота.

- И далеко так можно заплыть?

- А пока не утонешь, - в тебе слишком много цинизма и злости, как для возраста в четверть века. Социум лишь иногда выдает на-гора такой экзотический штучный продукт. Когда почти ангельская внешность и нежнейший голос сочетается с непроходимой глухой яростью, засевшей под кожей. А кожа у тебя тонкая: видна каждая вена и под рукавом ты прячешь синяк.

- Подралась?

- Что ты, милая, всего лишь бурный секс.

Нейтральная территория радует дешевыми коктейлями и пледами на плетеных креслах. Ты любишь этот город с брусчатыми мостовыми и старыми домами. Не весь, лишь центр, который так похож на правильную Европу.

- Я чувствую себя такой старой иногда, - тянешь ты задумчиво, кривишь гладенькое личико в притворной гримасе, нарываешься на комплимент, непонимающе косишься и злобно выдыхаешь. Я молчу, болтаю остатками мятного чая в чашке и жду, когда же ты начнешь жаловаться. Затем ведь и позвала. Явно не десертом угостить за свой счет. Очередной «негодяй» тебя бросил, а мое молчаливое участие помогает тебе вернуться в накатанную колею и ринуться на поиски новых приключений. Я не подставляю жилетку, я просто слушаю и питаюсь пирожными, которые ты оплатишь. Позволь ты мне пригласить тебя на свою территорию, платила бы я, но ты не желаешь знать ничего, что хоть как-то нас сблизит. Знакомые, не более, хорошие знакомые – так и быть. Подруги – никогда.

- Мы не подруги, - говоришь ты, снимая пальто в прихожей съемной квартиры. Ты, когда звонила мне, знала, что этим закончится. Терапией, от которой уже мне придется лечить нервы чем-то покрепче, чем мятный чай. Я ведь не люблю плетеную мебель, и пирожные ненавижу, ты даже не в моем вкусе, но каждый раз я иду, как телок на заклание, стоит тебе взвыть в телефонной трубке и разрыдаться под финал очередной трагической истории. Я не люблю твой махровый эгоизм в постели, меня коробит от осознания того, что синяки и едва заметные следы на спине тебе оставил любовник, даже не девушка с которой бы ты могла предположительно встречаться, когда я излечу тебя от последствий неудавшихся отношений. Меня прет, как ты стонешь, когда кончаешь, но, правда, это глупая причина, дабы раз за разом подставлять свое плечо и умелые руки чтобы ты утешилась, закурила и исчезла снова на неопределенный срок. Из постели в съемных, каждый раз новых, квартирах, но не из моей жизни. Я вижу тебя каждый день в коридоре офиса, иногда мы сталкиваемся на курилке, и ни одна живая душа не догадывается, что стервозная карьеристка в дорогущих туфлях на шпильке выше разумного умеет не только взбираться по чужим головам до смутно маячащего в перспективе отдельного кабинета с ассистентом, а еще может выть в плечо скромной особы, окопавшейся в отделе рекламы.

- Мы не подруги, - заявляю я, когда ты, переполненная признательностью и послеоргазменным кайфом, тянешься за поцелуем, - и даже не любовницы, - добавляю тише, натягивая джинсы. Приятно видеть, как ты бледнеешь на долю секунды и отворачиваешься, чтобы более никак не проявить слабости.

Мы знакомые, которые трахаются только когда одной из нас плохо. Терапия, ничего более.