"...храни молчание в царстве мертвых".

Гештинанна не противилась. Пока демоны-гэлла вели ее к великим землям, темным землям - ни слова не вымолвила, и когда сорвали пестрые одежды, золотые украшения - вздрогнула. Липкий ветер дохнул на нее чудовищным зверем, закровоточили раны, ведь терзали ее плоть демоны, выпытывая - куда сокрылся трусливый Думузи от воли Царицы Мертвых; сотнями багряных глаз открылись и зарыдали раны, но Гештинанна молчала.

Таковы обряды в долине смерти.

Камениста и пустынна земля без света - великая земля; острые камни изрезали ступни, шлейфом струилась за Гештинанной теплая кровь, а в обнаженные плечи впивались когти гэлла, острые, словно у пещерных грифов.

Насмехался Нети - привратник Семи Врат: "Ты, верно, сестра Думурзи - смелостью брат твой подобен лесному зайцу, коль вместо себя посылает женщину".

Смолчала Гештиннана. В мире мертвых пусть оплетут язык ее паутиной серебристые пауки-тени.

Вели ее - в самую тьму чертогов смерти, вели по залам из скелетов и гниющей плоти, с говорящими черепами. Вели по раскаленной магме, и тянулись из полыхающего камня к Гештинанне руки - демонов и мертвых. Вели по морозным залам, где холодом сжимало сердце, и от каждого выдоха звенели по черно-синим каменным плитам льдинки.

Молчала Гештинанна.

И вот - предстала она перед Царицей, богиней смерти - Эрешкигаль.

Темнее бездны чертог Эрешкигаль, лишь бледным серебром озаряют его грибы-поганки, скалятся со стен клубки змей и мечутся бесплотные тени. На обсидиановом троне ждет Эрешкигаль - кожа ее белее кости, не выносит света; корчится она в родовых муках, но узки ее бедра и плоско чрево - лишь мертворожденных призраков приносит богиня смерти, а из набухших сосков точится отравленное молоко, а кто глотнет - навеки забудет мир верхний, волосы ее - будто водоросли потаенных глубин, а лицом прекрасна и ужасна она, лицо ее - агония. И вокруг трона высятся плахи, скрипят ржавые крючья - тоже ждут.

Задрожала Гештинанна, но сумела вымолвить, прервать молчание:

- Приветствую тебя, о великая богиня, повелительница мертвых. Приветствую тебя я, Гештинанна - Виноградная Лоза, сестра Думузи. Вместо себя обрекла брата моего Утренняя Заря - Инанна, я же сама приношу себя тебе в жертву. Помилуй брата моего, возьми меня. Даруй взгляд смерти, Эрешкигаль.

Страшно Гештинанне. Вся трясется она, и струится по смуглым плечам кровь, слипаются волосы цвета меда. Инанна - Утренняя Заря осмелилась бросить вызов сестре своей, а ей, певице и чаровнице, - погибель.

-Зачем явилась ты, Виноградная Лоза? - говорит Эрешкигаль. - Инанна осквернила чертоги смерти, а Думузи предал сестру мою, и лишь ты верна... но горько вино твоей верности, Гештинанна.

Щелкают клыками гэлла-демоны, облизываются - сейчас дозволено будет впиться в теплую плоть. Но смежены веки Эрешкигаль. Не торопится с роковым взглядом.

- Твоя правда, Царица, - молвит Гештинанна, - Горько вино в чаше моей. Только не отступлю я от слова своего - помилуй Думузи, а меня прими в чертоги смерти на веки вечные.

Поднялась с трона Эрешкигаль, шагает - словно по раскаленным иглам, мУкой и тленом от нее веет. Погладила по щеке - пальцами изможденными, костлявыми, да с когтями не хуже, чем у гэлла-демонов. Отшатнулась было Гештинанна, но устояла - мертвым покорность приличествует.

- В дерзости своей Иннанна, сестра моя, явилась в подземные чертоги, и за дерзость покарала я ее. Думузи же забыл о жене законной своей, пил и веселился во дворце небесном, среди цветов и нагих дев. Справедливость за справедливость, Виноградная Лоза, но должно ли тебе чужую вину искупать? Уходи, Гештинанна, ибо нельзя чужою смертью умереть, а я отпускаю тебя.

И верно - заворчали гэлла-демоны, да и уползли прочь из чертогов. Свободен путь, открыты Семь Врат.

Уходи, Гештинанна.

А она стоит и чужую боль впитывает, как прежде во сны и грезы проникала. И чувствует - словно раскаленный медный кол внутри нее, боль вековечная, нельзя к ней ни притерпеться, ни смириться - только страдать и молчать, ибо всякий молчит в царстве мертвых. Оглянулась Гештинанна - на мгновенье лишь, а затем руку свою - теплую, золотистую, словно спелый виноград к Эрешкигаль протянула, коснулась ледяной груди ее.

- Страдаешь ты от родовых мук, ибо семя Нергалово в тебе. В верхнем мире колдуньей и целительницей я была, дозволь и тебе помочь.

Рассмеялась Эрешкигаль, блеснули острые, как у дикой кошки, зубы.

- Семя Нергалово во мне, правда это. Но не родится из смерти жизнь, и дети мои - призраки, отторгнутые плоды. Такова участь моя, никто не счастлив в бесплодных землях - даже Царица. Чем поможешь ты?

- Заживо спустилась я в подземные земли, не тень я - живая, и могу исцелять, - отвечала Гештинанна. - Если дозволишь, о царица.

И смотрит на Эрешкигаль, не дрожит уже. Лицо у той узкое, словно птичье, а смеженные веки - будто сшиты иглой да прочной нитью, под ними черный огонь и сама пустота, а губы - цвета сырого мяса, и шевелятся черные кудри. Была пред ней Гештинанна - нагая, и теплая, как жаркое лето, как вызревший виноград, дитя солнечных садов и веселых песен. Но не было страха в сердце Гештинанны - лишь боль чужая, исцелить ее надобно, и быть может, простит богиня смерти и своевольную Инанну - Утреннюю Зарю и трусливого Думузи...

Смерть справедлива, но может быть, не до конца истлело сердце Царицы?

- Будь по-твоему, - говорит Эрешкигаль.

И тогда поцеловала ее Гештинанна - целовала как дева мужа в брачную ночь целует; вдыхала горький запах лиловых орхидей - могильных цветов; и коснулась она тяжелых грудей; и скользнула пальцами в холодное лоно.

Точно рой шершней набросился на Гештинанну - острыми жалами, едким ядом, то зубы призраков в горячие вены вонзились, призраков - нерожденных, что вечно в пустом чреве обречены томиться и терзать мать родовыми муками. Закричать хотелось Гештинанне, но удержала руку - когда грызли ее призраки, когда пронизали кожу и мясо; удержала - ибо сладостно выдохнула Эрешкигаль, избавившись от страданий.

И ласкала ее Гештинанна, и увлажнилась иссохшая плоть. Но остановила ее Эрешкигаль:

- Смерть справедлива, - сказала она, - И нет справедливости в том, чтобы дарила ты мне негу, тогда как сама страдаешь от мертвых детей моих, от ужаса и отвращения ко мне. Спасибо тебе, Виноградная Лоза, но уходи - и прикажи брату своему явиться, на крюк мясницкий подвешу его, трупом гнить будет, таков закон подземного царства.

Отчаянье закусило душу Гештинанны - крепче, чем зубастые демоны - руку, но молвила она:

- Брат и сестра - одна плоть, на место одного другую принять можно, то не против закона. Я же о прощении молю - для брата моего, для сестры твоей. Будь милосердна, о богиня! Со мной же делай что пожелаешь, хочешь - наложницей твоею буду, а хочешь - повесь на крюк ржавый, зазубренный, и растаю я на нем в прах и пыль.

И ласкала она Царицу мертвых, и снова поцеловала ее, и затрепетали груди Эрешкигаль, и сорвался с уст ее стон. И думала Гештинанна: прекрасна Царица, пусть бледна кожа ее, и тело подобно мужскому, - красива Эрешкигаль, красивее сестры своей Инанны, пусть и разная то красота. Но разве можно сравнивать ясную зарю и беззвездную полночь?

Запрокинула голову Эрешкигаль - до пола достали черные кудри, задышала часто и яростно. Вцепилась когтями в Гештинанну - когтями звериными, колючими, а потом ослабила хватку, и на поцелуй ответила - будто льдинка растаяла. А затем провела осторожно по широким бедрам Гештинанны.

Утихли призраки, и затрепетало внутри у Гештинанны. Забыла она, о чем молить явилась, лишь влагу на ладони своей осязала, и дыхание - свое и Эрешкигаль. И обе они отдались экстазу, и теплой стала кожа Эрешкигаль, а боль Гештинанны - своя-чужая - исчезла.

Но вновь отстранилась богиня мертвых:

- Дивны чары твои, пьянит вино твое, Гештинанна - Виноградная Лоза, но не уподобляйся жрицам сестры моей, что продают любовь за блеск монет. Желание спасти брата - благородно, но помни: смерть справедлива; я же не хочу унижения и отвращения твоего, - тут сбилась богиня, - Прошу тебя, уходи. Волосы твои - как спелая пшеница, глаза твои - лилии, кожа твоя - червонное золото, груди твои - спелые плоды, ты прекрасна. Ты полна силы и достойна истинной любви, но нельзя любить мертвых. Среди живых твое место, не забираю я тех, чей срок не настал - таков закон подземного царства.

На сей раз не выпустила из объятий ее Гештинанна. Коснулась языком сосков - осторожно, чтобы ядовитого сока не напиться, и пойманными горлинками трепетали бледные тяжелые груди. И тоска ее наполнила - далече казались Семь Врат, и далек мир живых, обручила их боль, обручило наслаждение; и говорила Гештинанна:

- Зачем гонишь меня, Эрешкигаль, всемогущая владычица? Нет во мне отвращения, нет в любви унижения. И кому как ни тебе знать - любят и мертвых, иные жены до своей смерти траур по мужьям носят; ты же не мертва - бьется сердце и горячо лоно твое, когда сама полна ты страстью. Хочу остаться, Эрешкигаль, ибо в мире верхнем не знала я любви, зато познала здесь, с тобою.

И было молчание - молчание бесплодных земель, великих земель. И стояла Гештинанна пред Царицей мертвых, и чудилось ей, будто воцарилась вечность, и она мертва уже, висит на крюке, и нет ничего.

А потом Эрешкигаль открыла глаза.

Вскрикнула коротко Гештинанна - простилась с жизнью, со светом и тьмою, с братом и самой богиней, что холодна и горяча, - не поверила, решила смерти предать, - однако жива была Гештинанна.

И когда осмелилась взглянуть в лицо Эрешкигаль, то вновь отшатнулась - ибо глаза Царицы были ужасны и прекрасны, будто кровавые звезды, затаенное пламя плясало в них, и текли черным жемчугом слезы.

- Посмеяться приходил Нергал, муж мой. Посмеяться приходила Инанна, сестра моя. В ужасе и отвращении приходят умершие, и когда глотают молоко мое, гримаса искажает их лица. Ты первая сказала, что любишь меня, Гештинанна - Виноградная Лоза... нельзя любить смерть.... Но я верю тебе.

Провела она по золотистым волосам Гештинанны, а потом подала руку:

- Будь со мной - но не жертвой, а гостьей, любимой и желанной. Однако не хочу я, чтобы подобно мне ты стала плотью от плоти тьмы, чтобы забыла солнце и веселые песни, сладкое вино и смех. А потому каждые полгода отпускать наверх буду, и пусть брат твой нисходит в царство мертвых, однако я, Эрешкигаль, Царица Великих Земель, клянусь - не причиню вреда Думузи.

- Да будет так, - шепнула Гештинанна, поднимаясь по ступенькам обсидианового трона, где ее усадила рядом с собою Эрешкигаль.

- И знай, благословенная чаровница, Гештинанна - Виноградная Лоза, во дни, когда ты в чертогах света, - сама смерть тоскует о тебе.