Когда любишь женщину, нужно быть готовой ко многому, если не ко всему. С мужчинами проще, всегда есть десятки причин, почему нельзя найти взаимопонимание. Им можно рассказывать про ПМС, головную боль и ругать за неопущенную седушку унитаза. С женщинами все по-другому. Природа обязывает знать их, как саму себя, и вряд ли удастся использовать гневное «вы, другой пол, такие странные!»



Жизнь с женщиной — колода жанров. Комедия может в секунду превратиться в трагикомедию, та — в трагедию, а заканчивается все непременно чистой драмой. И это в лучшем случае. В худшем, хороший режиссер может поставить на сцене уютной квартиры пьесу из репертуара театра абсурда, а умному актеру останется только быстро убрать со стен все ружья. Но даже тогда все равно прозвучит выстрел.



Жить с коллегой по сцене — весьма забавный опыт, от которого невозможно отказаться. Соблазн слишком велик, и рано или поздно грань между персонажем и собственной личностью сотрется, поэтому лучше сделать первый шаг до того, как в голове поселятся томительно-сладкие слова, а на губах — печальные вздохи. Непрофессионально? Пусть. Зато помогает понять роль, прочувствовать на собственной шкуре каждый жест, каждый взгляд, каждую фразу, да и просто развлечься.



- Не ожидала встретить здесь такую женщину.

- А какую ожидали?

- Проще. Похожую на других. Такую же как я. Обычную.

- Я тоже под маской. На мне тоже корсет. А на носу, видите, пудра.

- Белый цвет вам не идет. Вы знаете? Белый вообще плохо сказывается на картинке.

- Мы не перед камерой. Мне все равно.

- Вы танцуете?

- Я пою.

- Перевираете.

- Импровизирую.



А когда закончится обмен словами, которые кто-то написал, и зрители сбегут к гардеробу, можно будет уединиться в гримерке, снять с лица яркие краски и улыбнуться, какой ужас, бледными губами.



- Тебе помочь?

- Вам.

- Мы не на сцене.

- И все же — вам.

- Вам помочь?

- Только будьте нежной.



Жить с женщиной-актрисой — сущее наказание. Тем более, когда работаешь на одной сцене. Развлечение для истинного мазохиста. Днем спорить за роли под рампой, ночью — под одеялом, и только вечером гармонично делить дорожки на двоих.



- Вы же говорили, белая пудра мне не идет.

- Это ваш стиль, разве я имею право вмешиваться?



Иногда сложно провести четкую грань между работой и домом. Иногда и не хочется. Какая разница, для кого играть: для зала или только для любовницы с белой пудрой на бледном лице? Чувства все равно написаны кем-то другим, главное — вовремя произносить свои реплики. И с правильными интонациями. Интонации дьявольски важны, иначе режиссер не поверит, и главная роль может уплыть в руки конкурентки, которая не моложе, не талантливее, не красивее, такая же, под маской и в корсете, знает все диалоги наперед и в какой момент нужно задохнуться от возмущения.



- Мне кажется, вы сегодня смотрели на другую.

- Вам кажется?

- Мне кажется.

- Побойтесь Бога. Лучше перекреститесь. Мой взор прикован только к вам.

- А в зале?..

- Я не вижу зала. Рампы.

- Вы лжете.

- Я не лгу.

- Нет, лжете.

- Хорошо, я лгу. Я вижу зал. Десятки лиц. Повернитесь к окну, видите? Их миллионы, и они смотрят на нас, а мы — на них. Вы тоже — смотрите, не только я.

- Лишь потому что вы сказали!

- Но смотрите!

- Вы... Вы... Ненавижу!

- Я на диван?

- В постель! Сначала в душ!

- Пора бояться?

- Разговоры!



Так смешно проигрывать в словесной дуэли, подчиняться, отдавать главную роль и не думать о белой пудре на бледной коже, а другим вечером, много часов спустя, затягивать корсет на уязвленном теле и прикалывать шиньон к возмущенным волосам, наслаждаясь гневной дрожью любовницы. Любимой.



- Вы точно знали, что так и будет.

- Роли давно распределены. Мы репетировали. И это не первое выступление.

- Но ты обещала!

- И отдала тебе роль. Дома.

- Вы.

- Обещала.

- Вы обещали.

- И отдала вам роль. Дома.

- Это предательство.

- Это из второго акта. Кларисса возмущена тем, что Дороти все еще номер один на светских раутах. Рекомендую побольше страсти и чуть-чуть ненависти, иначе не дотягиваете.

- Ты... Ты...

- Вы.

- Вы хамка!

- Я просто вас люблю и желаю всяческих благ.

- Акт третий, ближе к финалу, Дороти признается. Неубедительно.

- Спасибо. Постараюсь подтянуть.



Порой кажется, что игра стала жизнью. Или жизнь давно превратилась в игру. Фальшивые чувства, чужие реплики и даже волосы — накладные. Но стоит представить, что женщина-актриса уходит, как сердце сжимается и пересыхает горло. Впереди еще столько белой пудры на бледной коже, что просто невозможно отпустить ни уязвленное тело, ни возмущенные волосы.



- Если вы меня любите, то почему не останетесь дома, не дадите мне блистать? Именно мне?

- А как же я? Я хочу блистать. Рядом с вами.

- Вы свое уже отгорели. Найдите мужа, создайте семью, не мешайте тем, кто моложе...

- Наглее и глупее?

- Я не глупее. А без наглости ничего не добиться.

- Все ложь. Надо слушать сердце.

- Сердце? Какие глупости! Вы слушали сердце, когда покоряли эту сцену?

- Нет. Поэтому точно знаю, какие ошибки совершила.

- Но не можете понять своей самой главной. Вам пора уходить. Вы устарели. Маска больше не скрывает... морщин. А ваша грудь? Она не смотрится даже в корсете. Уйдите с достоинством.

- Без вас?

- Конечно, без меня. Я не попадусь на ваши тонкие уловки. Смутить меня? Как будто мне не рассказали о ваших подлости, и коварстве, и страхе забвения.

- Есть операции. Сейчас не Средние века.

- А вы застряли именно в них.

- Вы оскорбляете женщину.

- Я сделала больно? Простите.



Забавно, что она наслаждается этими репликами. Как будто компенсирует потери в настоящей жизни. Но ведь точно знает, что вернется в наш дом на тех же условиях, на каких ушла сегодня на работу. Снова будет отвоевывать право быть сверху. Будет глубоко затягиваться, размахивать тонкими руками, покрывая пеплом холодную кухню, и продолжать разговор из чужих реплик, изредка импровизируя.



- Если бы вы меня любили...

- Перевираете фразу. В ней сомнение в моих чувствах. А вы уверены, что я люблю. Уверены же? Не задыхайтесь от возмущения. Любите слова, как будто они ваши, родные, а не погибшие под чьим-то пером.

- Это мои слова! А вы!..

- Чуть старше. Чуть больше думаю. Не ношу шиньон, мне и своих волос хватает.

- Смеетесь, да?

- Смеюсь. Так заметно? Ваша сигарета потухла.

- К черту!

- В душ?

- На диван!

- Спокойной ночи.



Смешно спать по отдельности. Смешно и холодно, но жарко. В голове копошатся мысли: как она там на огромной кровати, кто согреет ей ноги, нравится ли ей потолок и далее. Они цепляются друг за друга, спариваются решеткой одного местоимения и щекотят мозг. Так безумно весело любить женщину, тем более актрису. Они играет во всем, даже в неглиже. Ведет себя то гордо и неприступно, то развратно и легкомысленно, зависит от того, какая роль в ее голове, чьи мертвые слова выбивают чечетку эмоций.



- Теперь я уверена, вы меня не любите.

- От чего такой вывод? Кофе?

- Да, спасибо, черный. И сделайте тосты. Если бы вы... Не перебивайте, Бога ради, я помню вашу лекцию о важности слов. Если бы вы меня любили, в чем я очень сильно сомневаюсь... И джем. Смородиновый, пожалуй. Если бы вы любили, то пришли бы в мою постель независимо от того, что я сказала.

- Я всего лишь пытаюсь уважать...

- Вы не любите!

- Осторожнее с чашкой. Это фарфор, а не подвальная керамика.

- Вам чашка дороже?

- Не могу понять, чью роль вы примеряете.

- Не хмурьтесь, морщи... Хмурьтесь.

- Ах, не злорадствуйте. Морщины все равно появятся, как и у вас. Просто потому, что жизнь — самая завистливая конкуретка.

- Вы уводите разговор в сторону.

- Я? А может, все-таки, омлет?

- Издеваетесь? От него пахнет... яйцами. И да, вы.

- Может быть, нам расстаться?



С женщинами нельзя глупо шутить. Они верят каждому слову и начинают задыхаться. Бледнеть, краснеть, зеленеть. А некоторые могут и в обморок упасть. Разбив дорогой фарфор, накрыв пол мягким ковром черных волос и напугав до полусмеха.



- Я всегда завидовала вашим красоте и успеху.

- Кларисса, милая, здесь нечему завидовать. У вас есть юность и потенциал.

- Вы правда заберете меня из этого прогнившего города?

- Подальше от разложения.

- Навсегда?

- Навсегда.

- А наши родители?

- Смирятся. Вам уже есть восемнадцать, мне и вовсе за тридцать. Мы ни от кого не зависим, нам хватит денег на двоих.

- И когда мы уедем?

- Хотите, сегодня?

- Да! Хочу! Сегодня!

- Собирайтесь.

- Что брать?

- Что посчитаете нужным?

- А можно жениха?

- Мо... Кого?

- Жениха. Знаете, руки, ноги, голова и пенис. Конечно, у него и туловище есть.

- Но вы...

- Вы думали, я вам поверю? Вам? Да даже если вы любите, что с того? Сколько вам? Слегка за тридцать? Мне девятнадцать будет в мае. Вы для меня стары... потасканы... бесперспективны. Мне — девятнадцать!

- От силы пять.

- Вы улыбаетесь?

- Конечно. Вы избалованы и капризны, как я когда-то. Наверное, потому и влюбилась, что увидела себя. Я всегда наслаждалась нарциссизмом.

- То есть... вы меня не любите?

- Не бледнейте. Я этого не говорила. Покоряйте высший свет, блистайте бриллиантами, больше нечем, наслаждайтесь.

- То есть... деревни не будет?

- Нет.

- И вечеров у камина?

- Нет.

- А как же?..

- Нет же.



Иногда кажется, что плачет не ее героиня, а она сама. Сердце сжимается, несмотря на гордость (я — ее боль, а она хороша, но я — ее боль). Она бессовестно хороша, ей дают роли девятнадцатилетних, а эта дурочка с белым носом стремится к тем, кому за тридцать. Будет так рваться, перейдет в лигу Дороти, которую ее героиня так любит посылать в деревню, к копошащимся червям.



- Удачное было выступление.

- Вы считаете?

- Ты.

- Ты?

- Да, ты. Эта пьеса в прошлом. Еще один раз. Завтра репетируем новую.

- Так быстро? Я не заметила.

- Ты вообще на мир странно смотришь.

- Как?

- Как будто он сплошной театр...

- А люди в нем актеры...

- Не перебивай и не бубни!

- И не думала.

- И не блещи интеллектом.

- Я не читала пьесу. Я не знаю твою роль. Я сейчас слепец без поводыря, но на автомагистрали.

- Эритроцит, случайно попавший в вену?

- Слишком сложные для меня слова. Какой жанр?

- Как всегда.

- Абсурд, любовь и лесбиянки?

- Вот видишь, а говорила, не читала.

- Мне срочно нужен сценарий! Не смейся. Они хоть любят друг друга?

- Да.

- По-настоящему?

- Да.

- С драками?

- И разбитым фарфором.

- Надо срочно купить подвальной керамики.

- Только фарфор!

- Не топай ножкой. Или вы?

- Ты. Не буду.



Когда любишь женщину-актрису, жизнь протекает совсем по-другому. Ярко, со взрывами написанных эмоций, на крошках чужих мертвых слов, которые покрывают супружескую постель, как ни вытряхивай простыни. Но к этому привыкаешь и подсаживаешься на предсказуемость реплик и жестов, как на белую пудру.



- И не забудь подстричь ногти. Отрастила, понимаете ли.

- Это сейчас?..

- Я.

- Хорошо. И в душ?

- И в койку!

- Мне срочно нужен сценарий! И прекрати хохотать!