Из ванной послышался грохот, затем мат.
Затем оттуда, колыхаясь и обтираясь, вышла Хиджиката Тенко. Вода капала с ее косичек на пышно замешенные плечи, катающиеся на боках складки и круглый живот, похожий на средних размеров пуфик.
– Какого хрена в этих лав-отелях такие тесные душевые? – проворчала она. – Не развернуться, блин.
– Хватит терзать полотенце, Хиджиката-кун, – сказала Гинко, вытащив мизинец из носа. – По сравнению с тобой оно выглядит как носовой платок, тебе никак не получится в него завернуться.
– Не называй меня Хиджиката-кун, дура. Тенко-чан, забыла? Мы должны вести себя по-женски, – Тенко бросила вымокшее полотенце прямо на пол, взяла с тумбочки сигареты, щелкнула зажигалкой и смачно затянулась. Села на кровать, заняв сразу половину. Пружины в матрасе жалобно проскулили, а Гинко пришлось перебраться повыше, на тот край, который не просел, чтобы не скатиться на пол.
– Бульдозер не может вести себя по-женски, – проворчала она.
– Заткнись, – буркнула Тенко. – Ну что, начнем.
Гинко задумчиво потрогала себя за грудь – в последнее время она часто так делала в минуты сомнения. Успокаивало как-то.
– Не знаю, не знаю, Тенко-чан. Это все слишком неожиданно. Ни с того ни с сего подкараулила меня на улице, затащила в отель, теперь говоришь – «начнем». А я, может быть, еще не готова.
– В смысле – не готова? – Тенко нахмурилась, отчего ее глаза, и без того достаточно притесняемые щеками, стали совсем как щелки. – Обычно ты всегда готова. К тому же мы в последний раз трахались, когда были мужиками. То есть больше двух недель назад. А теперь говоришь – «не готова»? Не ломай комедию, Гинко-чан.
Гинко поджала губы, посмотрела на необъятный зад, расплывшийся по постели – простыня вокруг него промокла насквозь от натекшей из расщелины между полушариями воды. Да уж, с таким туловищем среднестатистическое вафельное полотенце не поможет. Разве что какое-нибудь полотенце для Спэйс-вуман…
– Скажи, Тенко-чан, ты ведь сегодня двинула тому парню в пачинко прямо в чинко, потому что он пялился на мои сиськи? – Гинко решила перевести разговор в другую сторону, хотя бы ненадолго.
– Не меняй тему, – огрызнулась Тенко. – Я двинула ему, потому что он мешал пройти.
Гинко скептически поджала губы. Такой, как Тенко, трудно не помешать пройти. Разве что если уметь пропускать сквозь себя различную твердую материю, например, бегемотообразных созданий.
Да и зачем так беззастенчиво врать? Дело-то в сиськах, как ни крути. Ну, и еще в том, что Хиджиката Тоширо всегда был ревнивым, подозрительным и скорым на расправу, и Хиджиката Тенко, соответственно, тоже.
Гинко снова потрогала себя за грудь, – не то чтобы она не понимала того парня из пачинко, – и наконец призналась:
– Твои телеса отнимают все желание тебя трахать.
Тенко фыркнула.
– И в этом вся проблема? Трахать буду я – все, проблема решена.
– Ну-у, – Гинко насупилась, отводя взгляд от сарделькообразных пальцев, сжимающих сигарету. – А вдруг ты меня раздавишь?
– Позвоню в реанимацию, – отмахнулась Тенко. – Ничего с тобой не будет, не переломишься. И вообще, неужели ты думаешь, что я не умею обращаться с женщинами? Очень даже умею, Гинко-чан, раз в сто лучше тебя.
– Ну-у, – повторила Гинко.
Тенко молча затушила сигарету и снова удалилась в ванную.
Хиджиката Тоширо всегда был ревнивым, подозрительным и скорым на расправу. А еще обидчивым.
Хиджиката Тенко, соответственно, тоже.
Дверь ванной громко и показательно захлопнулась.
Гинко посмотрела на сиротливо лежащий в пепельнице окурок и вздохнула.

Тенко стояла, упершись животом в раковину, бедром в бортик ванны, а плечом в душевую кабинку, и торжествующе улыбалась своему отражению.
Гинко выдержала ровно двадцать две секунды. Внутри она все равно была Сакатой Гинтоки, как ни крути.
Теперь скреблась в дверь и говорила, что пошутила, что внешность далеко не главное, что Тенко похожа вовсе не на бульдозер, а на воздушную сладкую вату, а потом все то же самое по кругу. После седьмого такого круга Гинко наконец добавила, что согласна на майонез в постели.
Тенко нахмурилась и открыла дверь.
– Ладно, – сказала она, пока Гинко не успела взять свои слова обратно, – на этот раз прощаю.