Мальчишка старше, чем на фото. И куда неприятнее. Мышиная мордочка с липкой краснотой под носом, ржавые вихры, дыбом стоящие надо лбом, растянутая футболка украшена какой-то супергеройской эмблемой.
— А-а, — мямлит он, отступая в комнату. — А... ба...
Крошечный человечек в похоронном костюме подпрыгивает и, кувырнувшись в воздухе, дает мальчишке оплеуху.
— Я репетитор-киллер! — выкрикивает он, размахивая зелёным молоточком. — Делаю из людей боссов!
Фрэнни брезгливо морщится. Губы её шевелятся, по привычке проговаривая знакомый, тщательно выверенный текст.
— Я д-даже не знаю, — ноет мальчишка. — Чему это мне у тебя учиться...
Любоваться собственной работой, сидя под дождём, смысла нет.
Фрэнни соскальзывает с подоконника, стараясь не угодить носком туфли в лужу. Никто в Компании, включая Мукуро, не использует косметических иллюзий. Это считается дурным тоном.
— Методы остаются на моё усмотр-рение! — несётся вслед.
Фрэнни вытаскивает из кармана наушники и не снимает их, пока шофёр не распахивает перед ней дверцу автомобиля.

***

Чаще всего клиенты заказывают попсу — Чаки, Пирамидхэда, эпизоды из «Кошмара на улице Вязов». Имея возможность оплатить Компании любой сюжет, большинство ограничивается погребением конкурента заживо или утопленницей, выползающей из телевизора бывшей жены (лучше всего расходится мини-версия — для айпада).
От стандартных сюжетов не застрахован никто.
Приз за оригинальность Фрэнни мысленно выдаёт человеку, принёсшему на собеседование пожелтевшую фотографию толстушки с аккуратным седоватым пучком, явно впопыхах выдранную из чьего-то семейного альбома. Клиент хочет, чтобы в течение месяца эта женщина навещала воротилу, купившего его фирму с аукциона, за обедом. Произносить она должна одну и ту же фразу: «Кушай с хлебушком». Часть денег по контракту приходится вернуть — через неделю воротила насмерть давится равиоли с укропом.
Полгода назад среди семейных пар с детьми вдруг стали бешено популярны «воображаемые друзья» — идеальные няньки, идеальные приятели, идеальные учителя. Самые простые, Робокопы и замусоленные мишки-тедди, знали с десяток слов. Эти предназначались в основном для обцеловывания перед сном, пока родители продают акции или пластмассовые расчёски, записывают музыку или стреляют с крыш в стёкла мерседесов, в общем, делают что-то, что позволяет оплачивать услуги Компании. Сложных создают неделями, доводя до исступления взмыленных психологов и сверяя фломастерные каракули с каталогами оттенков от «Рал» и «Эйч-Пи». Такие иллюзии умеют есть, реагируют на обращённую речь и обладают характером, «полностью соответствующим даже неосознанным потребностям Вашего малыша». Так сказано в рекламной рассылке.
По сути, они обладают не только памятью, но и чем-то вроде сознания — но об этом в рекламе не написали: почему-то такие детали страшно смущают заказчиков.
— Они же не сознают, что являются иллюзиями, — терпеливо разъясняли сотрудники. — Иначе — какой в них смысл?
Но проект «Воображаемый друг» приносил слишком большую прибыль, чтобы рисковать.
Некоторые оплачивали целые сценарии — впрочем, тоже довольно однообразные: некрасивая девочка встречает фею и, попутно спасая мир, хорошеет до неузнаваемости, волшебный репетитор превращает двоечника в крёстного отца и душу любой компании. За отдельную плату можно добавить курс японского или итальянского для начинающих.
В целом, совершенно непонятно, как при таком убогом воображении клиенты ухитряются сколачивать свои миллионы.
Однажды Фрэнни делится этой мыслью со стаканчиком кофе и монитором «Асуса».
Одно из главных правил Компании — ты должен делать вид, что Рокудо Мукуро появляется неожиданно. Кто там отражается в мониторе, кто не думает о том, как падает свет, и отбрасывает тень до самого ресепшна — не твоё дело: глава Компании всегда возникает из ниоткуда, точка.
Если, конечно, ты хочешь сохранить работу.
— И давно вас не устраивают ваши обязанности? — ласковая издёвка и раздражение мешаются в голосе Мукуро, как клубничный сироп с касторкой.
— Что вы, — Фрэнни разглядывает тёмный силуэт в cерой стеклянной толще монитора. — Я обожаю «Кошмар на улице Вязов».
— Как только за вашими услугами обратится Альфред Хичкок, я вам сообщу, — клубничная сладость испаряется без следа. — А пока советую вернуться к заказам простых смертных. И когда вам в следующий раз наскучит...
Разносы — всё равно что хорроры: просто делай паузы в нужных местах и дай зрителю возможность додумать страшное самому.
— Буду представлять на месте главных героев вас, шеф, — бормочет Фрэнни. — Вы так вдохновляете, шеф. Ужас как.

***

Если вас не устраивает собственная внешность, займитесь спортом или запишитесь на ринопластику. Это первое, что вы слышите, переступив порог Компании.
Если нужен секс — наймите проститутку.
Если хотите кого-то убрать, поищите убийцу.
Компания не занимается косметологией, не производит порнографию, не использует наркотики и физическое насилие.
Компания продаёт вам мечту. Детские кошмары. Новый опыт. Или старый, но исправленный — урезанный, дополненный, отредактированный в соответствии с лучшими мировыми образцами.
В архивах Компании хранятся рулоны старинной фотоплёнки и пухлые стопки писем, книги на всех языках мира, образцы материалов, тканей и веществ, запрещённых в большинстве европейских стран, записи сеансов экзорцизма и домашнее порно.
На Компанию работают реконструкторы. Патологоанатомы. Актёры. Контрразведчики. Хакеры. Нейрофизиологи. Священники, торгующие тайнами исповеди, и проститутки в серьгах, которые вместо бриллиантов инкрустированы микрообъективами.
И иллюзионисты. Штат Компании составляют лучшие иллюзионисты мира...

***

Через три месяца с трудом вспоминаешь о том, чем занимался до того, как начал здесь работать, но первый день запоминаешь навсегда.
Её вступительное собеседование длится шесть часов. Это примерно на пять с половиной часов дольше, чем предыдущее, когда она пыталась устроиться на киностудию — запускать на улицы картонных городов иллюзорных Годзилл и подправлять поплывшие щёки сорокалетним примам
А теперь она сидит в офисе Компании, и Рокудо Мукуро спрашивает у неё, страдает ли она аллергией на фрукты.
Рокудо Мукуро — звезда, лучший специалист по созданию иллюзий в мире. Работать в Компании — счастье. Лампа над головой Фрэнни стоит больше, чем её собственная квартира.
Очень чешется нос.
— Это называется «стрессовое интервью», — говорит Мукуро.
Фрэнни думает, что эту ровную интонацию наверняка очень сложно подделать. Она свойственна только людям, полностью уверенным, что дела идут в точности так, как должны идти.
— Скажем, я могу спросить у вас, верили ли вы в детстве в зубную фею. Или как вы относитесь к Апокалипсису. А потом внезапно задать вопрос по делу.
Через некоторое время Фрэнни действительно начинает догадываться, чем вопросы по делу отличаются от остальных. Они ещё хуже.
— Вам случалось создавать иллюзию собственной смерти?
— Смогли бы вы сработаться с напарником, страдающим манией величия, садизмом, истерией и галлюцинациями?
— Сможете ли вы отказать клиенту, к которому испытываете глубокую симпатию и сострадание? — Мукуро прикрывает глаза, поддаваясь гипнозу собственного голоса. — Плачущей женщине, которая просит вернуть утраченную любовь? Ребёнку, который зовёт па...
— У ребёнка же нет денег, — автоматически замечает Фрэнни и ловит на себе ледяной взгляд. — Конечно. Да. Обязательно. Смогу ли плеснуть в ребёнка кислотой, не знаю. Я очень редко ношу с собой кислоту в бутылке из-под колы.
Фрэнни кажется, что в голосе Мукуро появляются неприятные и почему-то знакомые ноты.
— А это ещё что за бред?
— Ну просто в таких случаях всегда спрашивают про кислоту, — она пожимает плечами. — Я видела в кино. Там ещё название с датой.
Мукуро морщится, будто Фрэнни ляпнула пошлость настолько ужасную, что обсуждать её неприлично, а не реагировать никак — ниже достоинства главы Компании.
— Мы не принимаем заказов на воссоздание личности. Услуга не окупается, зато портит имидж — клиенты всегда остаются недовольны. Все ждут, что голос, запах, привычные реакции и прочее дерьмо окажутся не такими, как были на самом деле, а такими, как их запомнил заказчик. А это невозможно.
— Ну да, она была толстая и лысая, но любящий супруг считал её Хайди Клум, — Фрэнни задумывается. — И получается, что иллюзионист должен сделать толстую и лысую Хайди Клум. Но если, допустим, заказчик трезво и в точности передаст...
— Для такой точности и трезвости клиент сам должен быть иллюзионистом высшего класса. И зачем тогда ему вы?
Фрэнни молчит, Мукуро переходит к следующему вопросу.
— Допустим, вас похитили мафиози и заставляют работать на себя. Вы согласитесь?
— А собеседование у них проходить надо? — спрашивает она вяло и оглушительно чихает. — Извините.
Она нащупывает лямку рюкзака, брошенного рядом со стулом, и думает, что до конца рабочего дня успеет перезвонить на киностудию.
Сообщение на мобильный приходит через пятнадцать минут, когда она колотит каблуком по аппарату с шоколадками в холле, пытаясь заставить неплотно закреплённый сникерс плюхнуться в лоток.
«Рабочий день начинается в девять. За опоздание я вычту из вашего оклада столько, что лучше сразу берите такси».

***

Судя по всему, клиент принадлежал к тем злокачественным занудам, которые немедленно занимают всё предоставленное пространство, если дать им такую возможность — и тут же принимают его форму, как компот, налитый в кувшин. Нальёшь в банду — будет убийца, расчётливый и аккуратный. Нальёшь в лабораторию — получится учёный, уважаемый сотрудник, отличный гражданин.
Сейчас компот принял форму клиента Компании — и уже вёл себя так, будто всю жизнь заказывал иллюзии.
Например, он несколько раз предупреждает, что у Бьякурана должна быть редкая форма альбинизма (из папки извлечена вырезка из энциклопедии, аккуратно запаянная в полиэтилен). При такой сквозь бледно-голубую радужку просвечивают кровеносные капилляры, и глаза кажутся лиловыми.
Клиент повторяет это раз восемь, как мантру: это должен быть совершенно особенный человек, особый. Вы должны сделать из него особенного.
— Послушайте, — в третий раз разъясняет Фрэнни. — Слишком алогичный, громоздкий сюжет, могут возникнуть сложности. Слишком велики масштабы коррекции, возможны накладки — радио, телевидение, детские фотографии и прочие двоюродные тётушки. Если изменить...
Нет-нет, клиент просит, настоятельно просит всё предусмотреть и ничего не менять. Клиент хочет, чтобы всё было реализовано в точности так, как он только что сказал. Редкий альбинизм. Женщины в масках приносят магическое кольцо. Дальше власть над миром, белый небоскрёб, гвардия убийц.
В конце концов, он полностью перечислил свою премию на счёт Компании и за свои деньги вправе рассчитывать...

В таких проектах всегда прокалываешься именно с деталями. Проще всего громоздить драконов на динозавров, Чаки на вестерн, вестерн на ситком из жизни умственно отсталых — тогда меньше шансов на то, что неправильное название газеты или случайная фраза испортят всё. Сработают как триггер.
С другой стороны, у историй про мировое господство и счастливую любовь есть преимущество. В отличие от ужастиков, из них никто не стремится вырваться, и преодолеть их без посторонней помощи почти невозможно.
Для бегства из рая требуется очень специфическое чувство юмора.

Фрэнни смотрит на фотографию, лежащую перед ней на столе — в углу подпись «Дорогому Шо» и небрежно нацарапанная дата.
Персонаж типа «вечный студент» — шевелюра продуманно растрёпана, джинсы протёрлись так, будто в них проползли квартал, где асфальт предварительно вымыли шампунем, — радостно улыбается в камеру. Локтем он прижимает к боку яркую коробку с пончиками.
Чем-то — ростом или худобой — Бьякуран напоминает Мукуро. А может быть, не ростом и не худобой, а просто манерой улыбаться так, словно это последняя улыбка в твоей жизни.
— Есть другой вариант, — Фрэнни задумчиво потирает нос. — Не хуже, просто другой. Мы воссоздаём эту иллюзию для вас лично. Вместе с формой альбинизма и белым ящером. Не будет никакой разницы. Он владеет миром, вы правая рука, незаменимый сотрудник, как там у вас было...
Ещё не договорив, она знает, что клиент откажется.

***

— Иногда вы тормозите больше, чем обычно, — говорит Мукуро. — Хотя и кажется, что это за гранью человеческих возможностей. Он просто хочет прислать Бьякурану Джессо счёт. Года через два.
Фрэнни внимательно смотрит перед собой. На высокий зелёный стакан для кофе с эмблемой «химическая опасность», на коробочку с разноцветными скрепками.
— Он его оплатил уже.
— Он пришлёт Бьякурану оплаченный счёт. За наши услуги.
Фрэнни смотрит календарь с эмблемой Компании, почти тонущий в многослойной чешуе стикеров (только рабочие записи, никаких «в 11 к зубному» или «забрать собаку у Николь»). Смотрит на чёрную черепаху офисного коммуникатора, сгорбившегося у настольной лампы. Для Эталонного Офисного Стола не хватает только фотографий родственников и любимой собачки. Но
(через три месяца с трудом вспоминаешь о том, чем занимался до того, как начал здесь работать)
фотографий нет.
— Мда, — говорит Фрэнни в нос. — Эффектно.
— Ну, может быть, он вообще никогда не пошлёт этот счёт. Просто будет знать, что может это сделать.
— Этот Джессо что, списал у него на вступительных или обещал жениться?
— Не обязательно. Иногда, — Мукуро произносит это без всякой иронии и даже без особой снисходительности, — бывает приятно думать, что владеешь чьим-то миром.
Ирония работает, только когда оставляет лазейку для сомнения — но, наверное, сомнений в вопросах власти над миром не остаётся, когда возглавляешь Компанию.
Когда ты уверен, что дела идут в точности так, как должны идти.

Фрэнни отталкивается от стола каблуком — колёсики офисного кресла взвизгивают — и резко оборачивается.
Мукуро как Мукуро: короткие светлые волосы уложены крупными волнами, чёлка закрывает правое стекло прямоугольных очков. Строгое белое платье кажется идеально белым, платье, которое носили целый день, просто не может так выглядеть. Или может?
Или она держит у себя в кабинете целый шкаф одинаковой одежды и тайком переодевается?
С неё бы сталось.
— Скрип ваших извилин мешает мне думать, — Мукуро проводит отточенным ногтем над белоснежной линией воротника, над выступающей ключицей. — Это Маккуин. По-моему, вы из принципа не учитесь разбираться в брендах.
Хорошо, рассеянно думает Фрэнни. Надо погуглить, есть ли в коллекции Маккуина такая модель. Шанс обнаружить ошибку невелик — но, в конце концов, в крупных проектах все прокалываются с деталями.
С некоторых пор она задумывается о том, как выглядит Мукуро на самом деле. И примеряет самые дурацкие образы — низачем, просто так. Платье от Маккуин как-то располагает.
Допустим, буч лет сорока: стрижка наголо, короткие велосипедные ляжки, татуировка в виде кельтского узора вокруг жирной шеи.
Или старушка в инвалидной коляске: напудренные морщины, мягкий плюшевый рот, в кармашке — леденцы от кашля и зарядник для слухового аппарата.
Всё это ерунда. Вполне возможно, что иллюзионист, создавший её по памяти внутри своего рая, — вообще не женщина. Почему бы и нет.
Фрэнни косится на погасший монитор.
— Бээ, — говорит она своему отражению. — Бээ-э!
Отражение снисходительно растягивает тонкие губы, будто изумляясь такой глупости, и снова складывает их в равнодушную, немного кислую полуухмылку.
— Вы рехнулись? — холодно спрашивает Мукуро за её плечом.
Фрэнни молча разглядывает падающие на лоб бесформенные пряди, тусклые зелёные глаза под нависшими веками, узкие птичьи плечи.
Ей хочется сказать что-то вроде: а вот это свинство с вашей стороны, просто свинство.
Или: с чего вы взяли, что я вообще смогу вам чем-то помочь?
Или: пора выбираться отсюда.
Она говорит:
— Мукуро, вы смотрели «Дьявол носит Прада»?