Голубые зрачки нервно проскальзывают по комнате, а потом застывают, привороженные плавной линией голеней и острыми, словно скол фарфоровой вазы, щиколотками. Высокие сапоги демонстративно отставлены в сторону.
- Это такая мука. Ноги за день отекают, - говорит она, откидывая золотящуюся в медовом свете ночника белую прядь. - Ты тоже разувайся. Стесняться некого, правда?
Зеленые глаза неподвижно смотрят на нее, изучают, пробуют на прочность.
Клаудиа приседает на корточки и, чувствуя себя полной дурой, принимается расшнуровывать форменные ботинки.
- Носки тоже. Ковер настоящий, шелковый, чувствуешь.
Под ногами скользит шелковый ворс, очень хочется не отрывать глаза от мелкого подробного узора с цветами, деревьями, животными и чужими письменами. Потому что страшно опять встретится с пристальным, препарирующим, проникающим в самую суть кошачьим взглядом.
- На наших складах обувь ужасна. Она натирает именно там, где кожа чувствительнее всего, пока все что можно не огрубеет, как камень. Обязательно используй мазь. У меня есть. - голос огибает ее вместе со шлейфом странного ледяного запаха и поскрипыванием кожи. Она слышит уже из-за спины:
- Ты будешь что-нибудь пить?
- Н..нет.
Теплое дыхание окатывает ухо.
- Расслабься. Мы здесь единственные девушки. Только мы понимаем друг друга.
Не хочется представлять себе сейчас ее луком изогнутую улыбку, ее натянутый звенящий взгляд куда-нибудь в щеку, Клаудиа кивает просто чтобы отогнать наваждение и образ.
- Вот и отлично, - продолжает Сефира, главнокомандующая этим дивизионом. - Садись на диван, а я принесу чай. С сахаром. Немного счастья после отбоя. Как после этого следить за фигурой?
Клаудиа не слушает. Только смотрит в пол и корит себя за то, что вообще пришла.
Кажется, что это чаепитие с привкусом сумасшествия. Из десерта только пайковые крекеры. Хотя они красиво уложены на подносе. Пирамидкой.
- У тебя тонкие волосы, - говорит Сефира. Кажется, ее нимало не смущает, что до сих пор говорит только она. У нее густой голос, с щепоткой фальшивых хриплых нот, но не низкий. - Зачем ты их так коротко стрижешь? - спрашивает она.
- Удобнее служить, мэм. Раньше были длиннее. Мэм.
- Отставить, - с совершенно будничной интонацией советует Сефира. - Никаких «мэмов», мы не на параде. Я не намного старше. И, кстати, мне, например, не мешают. Хотя это ужасно нелепо, пытаться оставаться женственной в этой грязи, среди всей этой... грубости.
Клаудиа кивает. Ненавидит себя за эту робость и ничего не может сделать. Она скоро надоест, ей скажут обуться и проваливать, откуда явилась. Так и будет.
- Но мне нравится твой стиль. Тебе бы сережку подвеской. Красиво бы смотрелось. Что-нибудь смелое, как ты сама.
Клаудиа вздрагивает и ее взгляд вспархивает к зеленому спокойствию в глазах Сефиры.
- Я — смелая?
- Конечно. Ведь ты служишь. Сколько уже? Три месяца. И до сих пор не сбежала. Единственная девочка в моей части. Ты интересная.
- Нет, - оправдывается Клаудиа.
- Да, - отвечает ей главнокомандующая. Голос ее стынет, как жидкий бетон на солнце. - Как ты вообще решилась?
- Да это давняя история. Глупая, - отвечает Клаудиа.
- Я бы послушала.
Она подпирает щеку рукой. Странный, слишком земной и понятный жест. Длинные волосы текут по плечам, ложатся завитками на диванные подушки, в вырезе кожаного плаща становится видно яремную впадинку и начало ключицы. Острые линии, белые, ласкающие воздух запахом морозного утра.
- Я хотела доказать одному человеку, что могу его защитить, - говорит Клаудиа. Это хорошо заученный рассказ. - Я поклялась себе, что стану сильной. И сделать это как можно быстрее я могла только здесь.
Сефира едва заметно улыбается.
- Хочешь знать мое мнение? - она неотрывно смотрит в чистые, как вода, глаза Клаудии. - Она дура, этот твой «один человек». Она не увидела в тебе той силы и красоты, существование которой тебе не нужно утверждать, завоевывать, пытаться отыскать. Это все уже есть.
Клаудиа выдыхает, приглаживает колко остриженный затылок.
- Она просто хотела быть с мальчиком.
- Но ведь ты не мальчик? - спрашивает ее Сефира. Это мышеловка. Ее глаза внимательны и зелены.
- Нет, - отвечает Клаудиа.
Щелк!
- Вот и не пытайся им стать. Любовь можно заслужить иначе.
Синие глаза распахиваются в страхе разоблачения. Но разве есть кошке дело до мучений пойманной мыши.
Сефира откидывается на спинку дивана. Ее босая нога скользит по обивке, поглаживает босую ступню Клаудии.
- Я иногда думаю, - говорит она таким тоном, словно не имеет к происходящему никакого отношения, - что нам всем неплохо было бы родиться мужчинами. Насколько все было бы проще. Например, ты и я?
Клаудиа вспыхивает и не может представить ее и себя вместе, вот так просто.
Сефира настолько старше, настолько красивее, настолько загадочнее.
Нестерпимо.