В цветной толпе трудно различать людей. Всполохи света, жесткие, яркие, плотные, показывают только окрашенную во все оттенки красного и блестящего мешанину чьих-то тел. Адельхейд ощущает смутное раздражение — кем нужно быть, чтобы назначить встречу в таком месте? Два барных стула — по обе стороны от нее — свободны. Должно быть, ее настроение чувствуется. По ладоням, под перчатками, крохотными морозными искрами вспыхивает и сразу гаснет пламя льда.
Когда в пространство отчуждения входит девушка, рыжая ли — не видно за иллюминацией, в чем-то маленьком и прозрачном, Адельхейд на секунду позволяет себе испытать облегчение — она! — но незнакомка просто усаживается рядом, сложив ногу на ногу, нетерпеливо барабанит пальцами, подзывая бармена.
— Одна? — спрашивает она у Адельхейд.
— В смысле?
— Не скучаешь?
Адельхейд вновь с неудовольствием вспоминает, где находится. Незнакомка смотрит на нее, томно улыбаясь — должно быть, просто еще одна любительница бесплатной выпивки и ни к чему не обязывающего секса. Во вспышках света она кажется гладкокожей и розовой.
— Жду, — Адельхейд выразительно смотрит на часы и отворачивается к бару, туда, откуда на нее глядят нестройные ряды цветных стеклянных горлышек.
— Интересно, чего. С таким унылым видом никого еще сто лет не подцепишь. Наверное, второго пришествия?
Адельхейд напрягается.
— Ну, знаешь, которое еще кони, люди, землетрясения. Короче, примерно как здесь, только еще и все умерли, — легкомысленно заканчивает М.М., ловит на себе взгляд Адельхейд и добавляет: — Ты не представляешь, как мне трудно бывает сдерживаться и не фотографироваться. А я ведь очень симпатичная, не находишь?
— Хорошо удается, — отвечает Адельхейд, игнорируя последний вопрос. Удается настолько хорошо, что у информаторов Шимон не нашлось ни одного снимка. — Принесла?
— Я уже говорила тебе, что дорого беру за свои услуги? — барный стул слишком высок, и М.М. болтает ногами в воздухе, наблюдая, как стразы на ремешках сандалий ловят и отправляют обратно красные огоньки.
— Меня не беспокоит цена.
— Сначала в дополнение к деньгам я хотела спросить, зачем тебе понадобилась эта дрянь, но потом решила, что не хочу знать. — Примерно в этот момент приносят коктейли. М.М. не глядя обмакивает пальцы в свой — и облизывает их, глядя на Адельхейд исподлобья. Губы у нее влажно блестят. — Так что можешь просто забирать его и звонить — кто там у тебя занимается счетами? — чтобы сделали второй перевод.
Адельхейд протягивает руку.
М.М. сочувственно улыбается:
— Думаешь, вот просто так возьму и отдам? Забери сама. Оно где-то на мне, — М.М. разводит руками, и Адельхейд отмечает автоматически: кольцо на среднем пальце левой ноги, на лодыжке — браслет с украшением в виде бубенчика, связка узких браслетов на плече, серьги, три коротких цепочки на шее под самым горлом и еще три, спускающиеся в самый вырез — возможно, к ним что-то прицеплено. Что еще может быть? Пирсинг? Прикреплено к нижнему белью? Клатч? Адельхейд бы не рискнула обыскивать М.М. на людях. Туалет?
— Здесь напротив отель, — М.М. кивает на выход. — Так что, хочешь получить свое бесценное сокровище?
Адельхейд поднимается.
М.М. прокладывает путь в толпе, Адельхейд видит ее спину в глубоком вырезе платья, впалую линию позвоночника, выступающие лопатки, манерные движения бедрами и думает, как бы попытаться снять все цацки, не попав в неловкое положение, а потом понимает: конечно же, не получится. Все равно придется трахнуть ее, и хорошо, если окажется, что Второе Пришествие у нее действительно с собой, а не где-нибудь в сейфе на другом конце Вены, потому что носить такие вещи не каждый рискнет.
Гораздо проще было бы, знай Адельхейд, как оно выглядит на самом деле.
Оказавшись в номере, М.М. тут же запирает дверь и прислоняется к ней спиной, выставив вперед бедра. В ярком свете Адельхейд теперь различает мелкие неправильные черты ее лица, не лишенные привлекательности.
— Ну? — спрашивает М.М. — Можешь начинать, — и сама протягивает ей первую сережку, клубок тонкой золотистой проволоки.
Адельхейд отбрасывает его тут же. Если то, что она знает о Втором Пришествии, верно, вещь, способная менять мироустройство и тасовать состав Тринисетте, как колоду карт, — такая вещь должна дать знать о себе сама.
М.М. позволяет снять с себя еще две цепочки — у нее горячая, чуть влажная шея, и только в номере начинает чувствоваться пряный запах ее духов, — а потом приподнимается на цыпочках, так что их лица с высокой Адельхейд становятся почти вровень и, глядя в глаза, капризно просит:
— Ласковее.
Адельхейд поднимает руки, чтобы поставить ее на место, но в тот же момент М.М., устав вытягиваться во весь рост, оступается будто бы случайно и, ахнув, опрокидывает себя на Адельхейд. Она совсем легонькая и верткая, и Адельхейд прижимает ее к себе почти инстинктивно. Теперь для остальных украшений у нее остается только одна свободная рука и незначительная доля внимания, потому что М.М. касается ее шеи языком, ведет под скулой, целует под ухом липкими от помады губами.
Отцепить ее от себя почти невозможно. Адельхейд тянет за длинные цепочки, но что-то запуталось внутри платья, и приходится приняться за молнию на спине. М.М. издает тихий смешок и шевелится, помогая стянуть с плеча бретельку. Грудь у нее маленькая и крепкая, с бледным острым соском. Адельхейд аккуратно ведет рукой от ключицы, прослеживая пальцами зацепившиеся хрупкие звенья, но М.М. ловит запястье и сама направляет руку ниже, вжимаясь в ладонь Адельхейд.
На цепочках между грудей висят кольца, но оба не подходят — одно оказывается обычным кольцом солнца класса C, второе — простая гравированная полоска металла, которая, к тому же, не налезает Адельхейд ни на один палец. Она не успевает заметить, в какой момент М.М. расстегивает на ней пиджак, но прикосновение ее узких ладоней напрочь выбивает из головы Адельхейд все мысли о Втором Пришествии на ближайший десяток минут.
Через пятнадцать секунд и три шага они уже барахтаются на кровати, отчаянно целуясь, и Адельхейд пытается, не отрываясь, задрать на М.М. платье. Потом переворачиваются, и М.М. сама стягивает его, кружевной край ползет вверх от колен, открывая взгляду почти прозрачные от влаги ничего не скрывающие стринги, впалый живот, пирсинг в пупке — Адельхейд немедленно его отстегивает, — полукружия грудей, соски и, наконец, лицо. М.М. склоняется над ней и облизывает губы.
— Еще попытка? — с издевкой говорит она и трется об Адельхейд пахом.
Адельхейд снова валит ее на кровать, изнутри бедра М.М. гладкие и влажные, и она начинает хныкать от каждого поглаживания и нажатия. От каждого толчка пальцев внутри М.М. кричит. Она пытается обхватить Адельхейд коленями, но так между ними не остается свободного пространства, и Адельхейд закидывает ее ногу себе на плечо. А потом пальцы Адельхейд стискивает туго, ритмично, влажно.
— Слушай, — говорит М.М., — я ведь так и не спросила тебя, зачем это все? Из-за Семьи? А то Второе Пришествие — не самая приятная штука.
Адельхейд не до разговоров, ей хочется. М.М. ловко и быстро стаскивает с нее остатки одежды, снова тянет на себя.
— Тебя это не касается, — шипит Адель, прижимаясь к ней крепче, она почти лежит на М.М. грудью, а бедра отставлены, и ей до невозможности горячо и солоно во рту от крови из прокушенной губы.
М.М. просовывает ладонь ей под живот, гладит круговыми движениями, часто, слабо нажимает.
— Нет, — говорит Адельхейд и перехватывает ее запястье, когда пальцы оказываются глубже.
— Как хочешь, — мурлычет М.М., аккуратно освобождаясь.
От ее легких прикосновений горячий клубок внизу живота взрывается ярко и остро, разрядами расходится по всему телу. Адельхейд осторожно садится и отирает с губы потек крови. М.М. завороженно смотрит на нее снизу вверх.
— Из-за семьи, — наконец говорит Адельхейд. Это совсем не секрет, что ради благополучия Шимон она готова пойти на что угодно вплоть до свержения Вонголы. Нет, не с помощью войны, а с тихим, необратимым изменением реальности, в котором кольца Шимон, а не Вонголы, будут поддерживать стабильность мира.
Адельхейд снимает с М.М. последние украшения, но все оказывается не то. Тогда она садится на край кровати и тянется к оброненной сумочке. Внутри тоже ничего интересного: тонкая пачка мелких денег, пудреница, помада, три ключа на простом кольце с дешевым пластмассовым брелоком, наушники, телефон. М.М. у нее за спиной громко зевает.
— Не там ищешь.
Она дотягивается до Адельхейд ногой и щекочет ее спину, перебирая пальцами.
— И даже уже находила, только не заметила. — Неужели еще раз, раздраженно думает Адельхейд. — Правда, повторять смысла нет, оно уже у тебя.
— Где?
М.М. обнажает в улыбке мелкие аккуратные зубы.
— Ну как сказать, можешь даже считать, что внутри, — смеется она и ведет ступней по бедру Адельхейд. — Но вообще-то Второе Пришествие — это не вещь, это что-то вроде процесса. Видела обтекаемые формулировки? Вот.
Адельхейд ловит ее за пятку.
— Подробнее.
Вид у распластавшейся по кровати М.М. неприличный до дрожи, Адельхейд хочется заняться с ней сексом снова, прямо сейчас. Но она просто удерживает узкую ступню, чтобы следующим движением М.М. не развела ноги, и Адельхейд не потеряла бы нить повествования. М.М. кривит губы.
— Я понятия не имею, когда это самое Второе Пришествие успело начаться, но оно началось — это факт. Это когда с человеком происходит что-то такое... Ну прямо такое! — М.М. показывает разведенными руками. — Серьезное. Практически история. А потом, когда оно случилось, он отдает Второе Пришествие следующему — другу своему, знакомому, проститутке, с которой переспал накануне, только кому-то одному. А они своему — и так до бесконечности.
— Что за событие? — уточняет Адельхейд.
— Я думала, ты в курсе. А ты мало что знаешь вообще — что у вас там в Шимон со связями? — М.М. криво улыбается, но тут же снова становится серьезной. — А, черт знает, что за событие — может, чего он всю жизнь хотел или наоборот — был должен. Только масштабнее, больше.
Адельхейд кивает: цепочка значимых событий, связанных через людей.
— Так что самым трудным оказалось найти человека, у которого было Второе Пришествие, а остальное — дело техники.
— И с тобой уже случилось? Как ты узнала? Сейчас оно точно у меня?
М.М. пожимает плечами.
— Это... как будто у тебя в груди горячий металлический шар. Со мной, кстати, ничего особенного не произошло — то ли я пока не поняла, в чем дело. Все вроде как закончилось у входа в клуб, тот, напротив. И шар исчез, когда я отдала его тебе. Мистика становится довольно простой, когда узнаешь, в чем дело.
— Это опасно?
М.М. хохочет:
— Когда как. Но ведь за это ты мне и платишь — за риск. Извини, кстати, что пришлось затащить тебя в постель, мы плохо знакомы. Но тебе же вроде бы понравилось?
Если Второе Пришествие уже нашло себе нового носителя — иначе быть и не могло. Адельхейд проводит большим пальцем в своде стопы, и М.М. поджимает пальцы, пытается вывернуться и смеется. А потом Адельхейд приходится отпустить ее, потому что становится слышно, как занимается внутри обратный отсчет до того, что должно произойти. Будто бы открывшаяся в теле полость наливается свинцом, что-то звонко щелкает в голове.
— Эй, ты в порядке? Началось? — доносится голос М.М. как будто издалека, и Адельхейд автоматически кивает.
Под ее веками сейчас картина будущего, той поворотной точки, за которой миры рушатся и возникают заново.