День выдался не по-осеннему ясным и солнечным. Так было заведено: в День Общей Встречи всегда стояла хорошая погода, хоть и отмечался он в самом конце октября. Поговаривали, что за чистое небо отвечает особый Отдел, но правды, конечно же, никто не знал.

Прищурившись, Джейн подняла глаза вверх, к золотистым кронам деревьев, и улыбнулась: сегодня все сложится так, как нужно, не может не сложиться. Разумеется, в Городе каждый из дней года был счастливым, но День Общей Встречи считался особенным, праздничным. В него каждому из жителей полагалось личное чудо.

Налетевший ветерок немного растрепал волосы, и Джейн аккуратно вплела в косу выбившуюся светлую прядь. Сегодня всем жителям Города полагалось выглядеть красиво и опрятно. Джейн даже сшила себе новое платье по случаю — серое, в цвет глаз.

«Что, опять серое?» — бросила бы Рита, если бы увидела его.

Это был первый День Общей Встречи, который Джейн встречала без нее. Мысль больно уколола, но грустить сегодня не полагалось, и поэтому Джейн начала вполголоса считать собственные шаги. Только так можно было выбросить из головы лишнее.

До Станции, на которой Джейн была зарегистрирована, идти было всего три квартала. Как и все остальные Станции, она располагалась в почтовом отделении и выглядела стандартно: белый кафель на полу, голубой — на стенах, два ряда телефонных будок и телефонист, объявляющий имена и номера будок. Несмотря на ранний час, внутри уже было достаточно людно, и очередь начиналась снаружи. Каждому хотелось получить свое чудо пораньше. Обычно и Джейн спешила на Станцию, но в этом году торопиться почему-то не было настроения.

Пожалуй, в глубине души Джейн чувствовала: чудо, которого она ждет, не произойдет.

Очередь двигалась неспешно. Хорошо еще, что на улице было тепло. Джейн снова подняла глаза вверх, к ослепительно голубому небо и подумала: в каком все-таки красивом городе она живет!

— Джейн? — неожиданно окликнул знакомый голос. — Здравствуй, давно не виделись.

Джейн обернулась. Перед ней стоял Рик, бывший одноклассник. Со школы он совсем не изменился: все такой же долговязый, нескладный, с вечно растрепанными темными волосами.

— Я займу за тобой, ладно? — спросил он, не дожидаясь ответа.

— Да, конечно, — ответила Джейн. — С праздником тебя.

— И тебя. — Рик коротко улыбнулся и нервным жестом поправил очки. Ветер совсем растрепал его и без того неаккуратную прическу, и безотчетно захотелось ее пригладить.

По правилам вежливости нужно было начать разговор, но слова не шли на язык, и оттого Джейн спросила самое простое, что только можно:

— С кем бы ты хотел поговорить?

— С братом. — Рик отвел взгляд. — Он в прошлом году умер. Ты слышала, может быть. Несчастный случай на Заводе. Такое редко случается, но вот ведь… Случилось.

Он неловко развел руками и снова улыбнулся, на этот раз как будто бы виновато.

Джейн вспомнила брата — такой же тощий и бледный, как и Рик, он работал инженером на Заводе. Кажется, его звали Кеннет или как-то похоже.

На огромном Заводе работали почти все жители города, за исключением детей и глубоких стариков. Он производил все, что требовалось для повседневной жизни, а также оружие на случай будущей войны. В том, что Война будет, никто не сомневался: со всех сторон Город окружали враги. Пока что их никто не видел, Правительство заботилось о жителях и поддерживало нечто вроде купола — невидимую границу, через которую никто извне не мог пройти. Однако это было вопросом времени: врагов у жителей Города имелось немало, и рано или поздно они найдут способ проникнуть под купол. Так говорило Правительство, которое не могло лгать.

На самом деле никто в Городе не мог лгать. Дело было в воде, так говорили. Эта вода лечила от всех болезней, поднимала настроение и не давала людям погрязнуть во лжи. Так было не всегда, конечно же; до того, как Правительство пришло к власти, жители часто болели. Многие умерли, не дожив до появления целебной воды — например, родители Джейн. Но теперь все стало в порядке, в городе почти никто не болел, а умирали почти всегда лишь от глубокой старости.

Собственно, в качестве извинения за то, что спасти удалось не всех, Правительство и ввело День Общей Встречи. В этот день каждый житель города имел право на один разговор с тем, кто ушел из этого мира.

— Я помню твоего брата, — сказала Джейн. — Мне очень жаль, Рик. Надеюсь, ты услышишь его сегодня.

— Ничего, — отозвался тот. — Правительство говорит, что там, куда они уходят, хорошо. Там ведь работать не нужно.

Джейн кивнула. Она вдруг вспомнила, что однажды они с Кеннетом вместе возвращались после смены, и он что-то говорил про ложь и отравленную воду, и… Джейн встряхнула головой. Нет, такого вовсе не могло произойти: Кеннет работал в другом отделе, занимался вооружением, а Джейн шила одежду. Вернее, следила за тем, как машины шьют. Вряд ли они с Кеннетом перекинулись хотя бы парой слов за все время.

— Да, — согласилась Джейн. — Там работать не нужно.

Они наконец зашли в Станцию. Джейн почувствовала, как ее пальцы подрагивают: совсем скоро настанет ее очередь зайти в телефонную кабинку. Интересно, кто выйдет на связь в этом году? Наверное, это будет папа, как и в прошлый раз. Он всегда был разговорчивее мамы.

Глядя на ослепительно белый кафель под ногами, Джейн подумала, что хотела бы услышать Риту, но этого точно не случится. Она ведь не умерла, как мама с папой. Она ушла в горы, а те, кто уходят в горы, потеряны навсегда, потому что они отнимают свою жизнь своевольно.

Рита всегда была такой: делала, что хотела, и даже в День Общей Встречи неизменно надевала неприлично яркие платья. Иногда Джейн казалось, что она почти забыла ее — и то, как они познакомились на Заводе, как подружились, как стали соседками по квартире, как Рита заплетала ей волосы перед сном, как обнимала и шептала, что не пойдет замуж, и плевать ей на какой-то дурацкий закон.

Джейн знала, что выйдет замуж в следующем году. Так полагалось, в двадцать пять лет следовало найти пару и исполнить свой репродуктивный долг. Ей почти не было страшно.

В плитке на полу были мелкие трещины. Джейн старательно разглядывала их, стараясь не вспоминать их последний разговор с Ритой, после которого все стало окончательно ясно.

В тот вечер Рита все плакала и говорила, что больше так не может, а Джейн чувствовала себя несчастной и беспомощной.

— Что я могу для тебя сделать? — спросила она, просто чтобы не молчать, ведь на самом деле ничего нельзя было сделать.

— Сдать меня, — ответила Рита и ухмыльнулась. — Ты ведь меня сдашь?

В этот момент все, на что Джейн закрывала глаза, стало простым и очевидным. Существовали люди, невосприимчивые к целебной воде, и на них следовало доносить, причем для их же блага. Они не могли нормально жить и быть счастливыми, они бесконечно сомневались, и поэтому им давалась возможность умереть, спокойно и без боли.

Но Рита должна была жить. Она ненавидела Город, Завод и шить одежду, но она должна была жить, потому что… Почему именно, Джейн уже не могла вспомнить. Однако донести на Риту у нее не вышло, и однажды та ушла в горы.

Наверное, это было очевидным и неизбежным решением, но Джейн до сих пор казалось, будто ее бросили и предали.

— Джейн Доннован, будка номер восемь! — тем временем объявил телефонист.

— Удачи, — шепнул Рик ей в спину.

В будке пахло пылью и чем-то неприятно сладковатым. Стараясь не вдыхать воздух слишком глубоко, Джейн подняла трубку и приготовилась услышать голос папы.

— Привет, Джейн, — сказала Рита. — Как связь? Ты меня слышишь?

Перед глазами потемнело. На мгновение Джейн показалось, будто все поняли, что произошло нарушение, ведь ушедшие в горы не имели права на звонок, однако, кажется, никто не заметил случившегося.

— Это правда ты? — еле слышно спросила Джейн.

— Да, — ответила Рита.

Несмотря на шум и помехи, голос принадлежал именно ей. Джейн почувствовал, что у нее по щекам текут слезы.

— Как ты… Ты же…

— Я в порядке. Мы с ребятами смогли взломать эту сеть. Послушай, у нас мало времени, и…

Голос Риты оборвался, в трубке раздался громкий треск.

— Ты спрыгнула вниз со скалы, — произнесла Джейн, не зная, слышат ее или нет. — Ты разбилась. Мне так сказали.

Помехи прекратились так же внезапно, как и начались.

— Я не умерла, — кажется, Рита улыбнулась. — Там, с другой стороны, совсем иная жизнь. Это… Не знаю, как объяснить. Ты увидишь сама. Это как портал. Ты прыгаешь вниз и оказываешься снаружи.

— Снаружи? — непонимающе спросила Джейн. — Мы не можем оказаться снаружи, мы…

— Можем, — перебила Рита. — Тут нет Правительства. Тут мы все можем.

Джейн не знала, что сказать — и не понимала толком, о чем думает. Сердце бешено колотилось в груди, и казалось, что все это — сон, потому что такие чудеса невозможны даже в День Общей Встречи.

— Выжди некоторое время после нашего разговора, хотя бы несколько дней, а потом иди в горы, — продолжила Рита. — Выбери самую высокую скалу и прыгни вниз. Я буду ждать тебя с другой стороны, в парке у детской площадки, ты сообразишь, когда увидишь. Каждый вечер с пяти до восьми.

— Я… — слова, такие нужные, вертелись на языке, но никак не желали произноситься.

— Я буду ждать тебя каждый день, Джейн. — Помехи снова усилились, но голос Риты звучал четко и ясно. — Пока я жива, до самой смерти. Даю тебе слово. Но ты все же приходи поскорее.

В этот момент звонок завершился — времени давалось всего пара минут, не больше.

Джейн не помнила, как вышла из Станции. Она шла вперед, не разбирая дороги, и в голове было совсем пусто. Джейн никогда, ни разу в жизни, не хотелось пойти в горы так отчаянно.

— Эй, погоди! — окликнул Рик. — Подожди меня.

Джейн замерла посреди дороги. Пожалуй, если она уйдет вот так, не прощаясь, это будет выглядеть подозрительно, и на нее донесут. Этого следовало избежать, ведь если ее задержат, попасть в горы никак не выйдет.

— С кем ты говорила? — спросил сияющий Рик.

Похоже, брат и в самом деле вышел с ним на связь.

— С мамой, — удивительно легко соврала Джейн.

— А я с братом, — подтвердил очевидное Рик. — Хороший сегодня День Общей Встречи, а?

— Очень, — подтвердила Джейн.

— Нужно будет нам с тобой как-нибудь встретится после работы и поговорить обо всяком, что скажешь? — спросил Рик.

Он улыбнулся, и Джейн совершенно отчетливо поняла, о чем Рик хочет поговорить: в следующем году им обоим исполняется двадцать пять, и в самом деле, почему бы им не сойтись? Наверное, если бы не телефонный разговор, Джейн согласилась бы. Так стало бы проще для всех.

Но теперь ей нужно было в горы.

— Отличная идея, — сказала Джейн. — Хорошего тебе вечера, Рик.

— И тебе хорошего, — отозвался он.

Уходя, Джейн еще долго чувствовала на себе его пристальный взгляд.

***

Вечером, заваривая себе ромашковый чай, Джейн вдруг вспомнила про Кеннета. Говорил ли он что-то про воду и воспоминания, или же она сама себе это придумала? Вспомнить никак не выходило, мысль петляла и ускользала, и от напряжения только разболелась голова.

После чая всегда тянуло в сон, и Джейн решила, что подумает об этом с утра — как и о том, на какой день назначить поход в горы.

С утра Джейн непривычно долго смотрела в потолок и пыталась вспомнить, с кем же она говорила в День Общей Встречи. Это никак не могла быть Рита, те, кто ушел в горы, потеряны навсегда. Скорее всего, с ней говорил папа, как и всегда, а Рита… Она просто приснилась Джейн, как и все ее странные, путанные слова.

Жизнь после Дня Общей Встречи быстро вошла в прежнюю колею, стала простой и счастливой. Джейн ходила на работу, возвращалась домой и даже подумывала, не согласиться ли поужинать с Риком.

Но в один из вечеров Джейн подумала, что, когда закончится осень, пройдет зима и наступит весна, нужно будет обязательно прогуляться в горы.

Говорят, с вершины открывается потрясающий вид на Город.