Когда Арика заходит в дом, тепло моментально обволакивает ее, сжимает в своих нежных объятиях, почти таких же нежных, как поцелуи Кати.

— Я вернулась!

— Все в порядке? Тебя не было дольше обычного. Я волновалась.

Будто это не заметно без слов.

— Пришлось с полчаса проваляться в сугробе, чтобы солдатики не подрезали, — отвечает Арика и осторожно ставит на пол рюкзак с припасами, одновременно стягивая шапку и разматывая шарф. Только теперь она замечает взгляд, с которым Катя на нее смотрит: — Что?

— Твои руки...

Точно, руки.

— Да подумаешь, покраснели немного! — Арика сбрасывает с плеч знатно отсыревшую куртку. — Пройдет.

Катя поджимает губы и вдруг резко хватает ее за предплечье, тянет за собой вглубь дома.

— Эй, ты чего?

— Ничего. Обморожение у тебя, добытчица. Допрыгалась. Стой тут, я сейчас.

Катя исчезает, оставляя удивленную Арику в одиночестве.

«Да не может это быть обморожением, — думает она. — Сколько раз уже так пряталась, и ничего страшного не случалось».

Кастрюля, наполненная снегом, едва ли не подпрыгивает на конфорке. Газ зажигается со второй спички.

— Дай сюда свои руки, я посмотрю, насколько все плохо, — требует Катя, и Арика молча протягивает ей свои ладони.

Та осторожно дотрагивается до краев покраснений, обводит пятна, рассматривает слегка распухшие пальцы.

— Больно? — спрашивает.

Арика только качает головой.

Снег быстро тает.

— Ты что, хочешь мне еще и ожог поставить? — с усмешкой произносит она.

Катя хмурится. Ей не нравятся ни легкомысленность Арики, ни ее привычка шутить в ситуациях, подобных этой.

— Твои руки надо сначала согреть. Над огнем этого лучше не делать, а вот вода — совсем другое дело.

Арика ей верит. Как, впрочем, и всегда.

— Ты обо мне позаботишься? — спрашивает она, хитро наклонив голову.

— Да, — Катя отвечает сразу, не сомневаясь, не раздумывая.

Скоро Арике станет хуже — покрасневшая кожа, согревшись в теплой воде, начнет зудеть, болеть и чесаться, да так кошмарно, что придется выпить даже не половинку, а целую таблетку обезболивающего.

На ее руках расцветут некрасивые прозрачные волдыри всех форм и размеров.

Арике станет хуже, но рядом будет Катя. Живая, теплая, заботливая, родная.

И все в мире перестанет иметь значение.