Париж, 1844 год.

Моросил мелкий дождь, а тишину ночных улиц нарушал только топот копыт лошадей где-то вдали. Резные фасады домов напротив завораживали, так и хотелось рассматривать каждый кусочек по отдельности. Роза стояла у дверей одного из таких красивых домов и ждала, пока ей откроют. Ожидание было томительным, она чувствовала, как медленно охлаждалось её тело. Кончики пальцев задрожали, руки захотелось куда-то спрятать, а в голову закралась мысль, что ей и вовсе не откроют. Но волнение прервалось скрипом двери и голосом милой женщины:

— Мадемуазель Роза? Когда же вы уже мужа себе найдете, чтобы в такое время не ходить по гостям. Ну проходите, вы же пришли к Софи?

Роза лишь смущенно кивнула. Какой же проницательной всегда была мадам Сабрина — мать Софи.

Девушка вошла в холл двухэтажного дома и подозрительно быстро начала подниматься по лестнице. Её что-то тревожило, и она спешила так, будто опаздывала на свидание. На предложение которых, кстати, она постоянно отрицательно мотала головой.

Софи сидела у себя в комнате и пыталась прочитать книгу, которую на недавний день рождения подарила ей мать. По словам Сабрины, книга была очень интересная и поучительная, но у девушки никак не получалось сконцентрироваться на смысле, буквы расплывались, а чтение велось по диагонали.

Софи бросила книгу на пол и начала смотреть в потолок стеклянным взглядом, будто она не человек, а простая фарфоровая кукла. С каждой секундой терялась надежда, ведь дождь усиливался, а никто так и не приходит. Хотелось оскалиться до боли — неужели её бросили, и она так умрёт?

На фоне гнетущих мыслей послышались шаги, а потом и скрип старой деревянной двери. Пора бы её уже смазать.

— Роза, ну неужели! — быстро подскочила с кровати Соф. — Почему же ты так долго блуждала? Я же как-никак волнуюсь!

Роза лишь молча выслушала непродолжительную тираду Софи, поставила плетеную сумку на пол и приблизилась к девушке с объятиями. Та забыла про все обиды и страдания без подруги — всё осталось в прошлом, теперь только настоящее, которого из-за условностей очень мало.

Душа их наполняется смыслом, как только они прикасаются подруга к подруге, кровь начинает теплеть, а по телу проносится дрожь. И так всегда. С самого детства Соф и Роуз — как обычно называла её мама, ведь родом была из Великобритании — жить не могли друг без друга. Все года, что помнят, они были вместе, но отрывками. Ведь им нельзя долго быть рядом или порознь — такова уж их судьба.

Роза всегда любила Софи. Поняла она это ещё в тринадцать лет, когда так получилось, что они остались на ночь одни дома. Именно тогда пришло осознание того, что от нежного взгляда Софи у Роуз бегут мурашки, сердце начинает стучать быстрее, а желание быть рядом становится неимоверно сильным — и это вовсе не от дружбы.

А Софи всегда любила Розу. И чувство тоски переполняло её, когда они не виделись. Но долго вместе им быть нельзя. Ну за что судьба дала им столь тяжкое бремя?!

Но признаться друг другу они боялись. А если кто-то неправильно поймет? А если общество будет против? А если их и вовсе за такое на гильотине казнят?

Поэтому они просто приходили по очереди одна к одной и обнимались. Какие же наивные… До сих пор не поняли, что они — две половинки, предназначенные друг другу судьбой. Не поняли, потому что им и этого было достаточно. Потому что не знали, как отреагирует подруга.

Сегодня Роза решила сломать лжестены, построенные на боязни и неуверенности. Поэтому она зарылась в волосы Соф и чуть оттянула их назад. Совсем не больно, но этого было вполне достаточно для удивления Софи.

Взгляд Соф вдруг наполнился такой отрешенностью, непониманием окружающего мира и тоской, что даже сама она не поняла: с чего вдруг появилось такое безразличие. Ей захотелось зажмуриться, но взглядом она продолжала сверлить стену напротив.

— Посмотри на меня, — будто из-под воды девушка услышала голос Розы, но не послушалась ее.

Как ни странно, Софи не чувствовала должной боли в затылке — ей, наоборот, нравилось тепло руки Розы, оно согревало ее; не как в физике — температурой, а как в жизни — чувством.

— Соф? Пожалуйста, посмотри в мои глаза, — Роуз чуть смягчила тон и натянула волосы не так сильно.

Софи послушалась её и посмотрела в глаза подруги. Она увидела там отражение полумесяца — оно расплывалось, будто это образ на воде. На ее губах застряли слова: что-то очень важное, но оно так и осталось несказанным. Свет керосиновой лампы мягко освещал комнату, оставляя на противоположной стене тени двух девушек.

Зрительный контакт не прерывался с минуту, но за это время произошло так много, что, казалось, прошла вся жизнь, а где-то рядом пробежал и её смысл — неуловимое чувство, которое сейчас было так близко.

Софи чувствовала, как её тело нагревалось — этот процесс был неумолим и мог бы продолжаться до тех самых пор, пока от высокой температуры не умрет кто-то из них.

Неожиданно повисшую в темноте тишину прервал резкий, будто молящий голос Соф:

— Мы разве не достаточно нагрелись? — она боялась. Ее голос сорвался где-то в душе, а ноги, хоть и держали на месте хозяйку — делали это очень шатко и неуверенно.

А Розе сегодня хотелось нарушить. Пусть они нагреются больше должного, пусть потом будут негативные последствия, пусть добро в итоге не победит, — это все будет потом — а сейчас Розе плевать.

Она полностью отпустила волосы Софи, пока та взглядом от глаз начала переходить к носу с совсем маленькой горбинкой. Никогда до этого Соф не могла себе позволить так внаглую рассматривать черты лица подруги.

И вдруг взгляд обеих остановился на губах друг друга. Сердце начало стучать немного быстрее, а тело трепетать от такой близости. Они понимали, что никто их никогда не поймет, но этот момент был достоин янтаря, в котором остался бы навсегда.

Роза сорвалась первой — быстро приблизила свои губы к лицу Соф и одарила её целомудренным поцелуем. Соф не знала, как реагировать, поэтому просто отдалась моменту и приоткрыла губы в ожидании действий Роуз. Девушка не стала медлить и быстро ухватилась за шанс. Рукой с затылка она начала переходить к ключицам и аккуратно нащупывать кости. Она чувствовала, какой горячей была кожа Софи, но сейчас было всё равно…

***

В Соборе Парижской Богоматери собралось с десяток людей, которым не хотелось здесь быть. И вовсе не от лени — настолько больно было смотреть и из приличия сдерживать свои слёзы.

Две девушки, немного нарушая порядок процедуры, отошли в сторону. Им не доводилось возможности поговорить, поэтому сейчас был, может, не самый подходящий, но самый нужный момент.

— Роуз, малышка моя... — немного с британским акцентом сказала мама. — Ваша дружба была настолько кристальная и чистая, терять это невероятно больно... Как ты?

«Я виновата. Я виновата. Это всё я. Я!»

— Всё нормально. Я буду жить.

«Ради неё».

Началась похоронная месса. Роза стояла со скрещёнными руками, беззвучно рыдая. Она смотрела на лица людей, но ни у одного не было того самого носа с горбинкой, который она так любила.

Её сердце теперь пустое и чистое. Точно как кристалл.