— Нет, — говорит ей Шепард.

Миранда стискивает пальцами столешницу позади себя; опирается на руки.

— Я не уйду, — говорит Шепард и стоит точно напротив дверей. Ни войти, ни выйти.

Миранде делается отчего-то трудно дышать.

Край столешницы врезается в ягодицы.

— Зачем это тебе? — Требовательность в тоне. Небрежность.

Темные глаза вторичного, запасного проекта проходят сквозь обманное безразличие, как мономолекулярный клинок сквозь металл.

— Мы чем-то похожи, — говорит Шепард.

— Я… «…не хочу раскрывать перед тобой душу, понятно?» ...тебя создала, — не сдается Миранда.

Шепард делает еще шаг вперед.

— Не в том дело. — Она не отрицает сказанного (очевидного) и все же спорит. Где только научилась? (И правда, Миранда, где?..) — И, кроме того, — добавляет она, — я так хочу.

И Миранда еще сильнее вцепляется в надежную твердость стола, будто в якорь, потому что кажется — ее вот-вот сорвет с места и бросит в руки Шепард: обнаженные сейчас, когда та одета только в футболку с эмблемой «Цербера».

Нельзя ей было вкладываться — вот так.

Вечно стоять за плечом, за спиной, страхуя и контролируя.

Такое ведет к ошибке. К привязанности.

— Думаешь, ты вправе? — огрызается она все же.

«Вправе хотеть?»

Вправе ли сама Миранда?

— Не знаю, — честно (обезоруживающе честно, так и познается не-оригинал) выдыхает Шепард. Но не останавливается.

Ярость и горечь горят в глазах Шепард, красными бликами отражаются на сетчатке.

Ярость и горечь расцветают на столкнувшихся губах, смешиваются, когда переплетаются языки.

Ярость и горечь — в том, как царапается и кусается Шепард, когда они с Мирандой оказываются на постели. Почему-то — все же на постели, не на столе или на полу.

Тело Шепард — не совсем то, аутентичное, выученное отстраненным разумом и умелыми пальцами; но все же знакомое. Груди ложатся в ладони Миранды сами собой, и та мнет их, расчетливо, вызывая стон. Шепард разводит бедра, обхватывает Миранду ногами, царапает ей спину.

Миранда толкается пальцами — а следом и всей ладонью — внутрь: чисто из принципа, из желания посмотреть. Это тело, выращенное с нуля из сгустка клеток, формально девственно; но Шепард только скалится, закусив обломанным клыком нижнюю губу, когда Миранда сгибает палец наподобие когтя и двигает резче необходимого.

И Шепард не остается в долгу, опрокидывает Миранду на спину, резко раздвигает ей ноги — и засасывает, прикусывает, вылизывает чуть ли не досуха, избегая только касаться самого главного, набухшего и будто готового лопнуть (вопреки всей анатомической невозможности) клитора. И только когда Миранда уже чуть ли не хрипит, оставляет там поцелуй: нежный и легкий, от которого у Миранды перед глазами все взрывается в клочья.

После этого они медленно, отчаянно и сладко целуются, потираясь бедрами о промежности друг друга, добираясь до второго оргазма — на этот раз почти одновременного.

Шепард засыпает сразу же после.

Как будто это — ее собственная постель, не чужая.

Миранда сказала бы: солдатский рефлекс, урви сон, где можешь; но эта Шепард — не-Дайан — никогда не была солдатом.

Миранда знает: настоящая Дайан стала бы спать с ней по одной — единственной — причине.

Миранда прикрывает глаза, представляет саму себя — голую, со всеми изгибами — ключом, отлитым в форме женщины.

Может быть, тогда у нее было бы больше стимула сопротивляться?

Миранда садится на постели, подбирает под себя ноги. Голова Шепард (не-Дайан!) совсем рядом, и Миранда кладет ладонь ей на затылок, перебирает коротко остриженные прядки.

Она действительно спрятала там… кое-что.

И как бы она могла иначе?..

Но эти штуки — не телепатия из фантастических фильмов. Просто… кодовая последовательность, используя биоэлектрические токи, перемыкает определенные каналы в мозгу. Позволяет в ограниченных объемах влиять на память — пережечь нейронные пути или ввести объект в кататоническое состояние в случае угрозы.

(«Они убили друг друга. Нежелательный исход, но ты ничем не могла помешать».

Так она объясняла Шепард, пришедшей в себя рядом с двумя очень похожими трупами на полу разгромленных апартаментов на Омеге.

Миранда просто не собиралась допускать, чтобы на «Нормандии» оказалась серийная убийца-азари.)

— Я не могу, — шепчет она, в очередной раз пропуская непослушную рыжину между пальцев. — Не могу.

Они уже в одном переходе от Коллекционеров.

И лучше всего, если Шепард (эта Шепард) останется там.

Миранда получала сведения от ученых из своей группы, оставшихся приглядывать за коматозным проектом: Шепард-оригинал подает признаки жизни.

Не нужно быть гением, и даже человеком-совершенством быть не нужно, чтобы понимать: кого выберет Призрак. Что обязана выбрать сама Миранда, понимающая: кто она и чему принадлежит.

И Шепард… Эта Шепард понимала соображения целесообразности. Само ее существование было обусловлено ими.

(Шепард согласилась, когда встал этот вопрос: бывшую Подопытную Ноль лучше держать под наркотиками до тех пор, когда придет время использовать ее способности на полную.

Но крогана-выростка, плод эксперимента, «Церберу» не уступила. Миранда не стала тогда упорствовать; может быть, зря.)

Миранда кладет голову спящей Шепард себе на колени; словно бы та была уже мертвой. Создание, уничтоженное создателями.

Эта Шепард: неловкая поначалу, замкнутая, цедящая слова.

Вечно пытавшаяся разобраться, вопреки советам Миранды, в принципах действия того оружия, которым просто пользовалась бы, не беря в голову, Дайан. Перенесшая, сцепив зубы, еще несколько операций, приближающих ее тело к усовершенствованному за два года телу оригинала.

Заточенная под свою цель, как наконечник древней стрелы, — именно ей, Мирандой, заточенная.

И заточённая, как Миранда.

…хотя бы попробовавшая преодолеть генетическую предопределенность — и предопределенность образца преодолевшая тоже.

Тошнота поднимается к горлу Миранды Лоусон, когда она внезапно понимает: кого напоминала себе все это время.

Своего собственного отца.

Создателя.

(А ведь это Шепард подошла к ней тогда и сказала — тебе стоит поговорить с ней. С… сестрой. Не знаю, почему. Но стоит.)

Щека Шепард кажется слишком горячей под ее пальцами.

Миранда так и не позволяет себе уснуть.


…когда Шепард, эвакуируясь с базы Коллекционеров, прыгает в люк «Нормандии» и неловко взмахивает руками, поскальзываясь словно бы прямо в воздухе — рука Миранды, холодная и уверенная рука, смыкается на ее запястье крепче железа. Смыкается — и втаскивает в корабль.