За городом было тихо. Люк курил, сидя на террасе своего дома. Он только что закончил шестичасовой спор, затронувший почти все возможные темы: от событий Второй Мировой Войны и теории заговора производителей до особенностей пунктуации в сложных предложениях и уместности использования обсценной лексики в дискуссии. Когда все пришедшие в голову аргументы закончились, Люку пришлось войти в чат со второго аккаунта и позвать несколько знакомых, чтобы получить хотя бы численное преимущество. Его ребята быстро расшевелили чатик, и небольшое разногласие незаметно переросло в полноценный срач. В итоге его компанию забанили в публичном чате «за моббинг» на 24 часа. Было ясно как день, что кто-то просто нажаловался модераторам, и те даже не стали ни в чём разбираться, ибо если бы они удосужились прочитать переписку, то поняли бы, что Люк был прав. В любом случае, это уже не было важно. Люк потушил бычок и отточенным движением большого пальца запустил его в воздух.

— Перегниёт, ― так он говорил, когда Кети в очередной раз возмущалась по поводу мусора во дворе. Да, по мнению Люка, даже алюминиевые банки рано или поздно перегниют.

В душной темноте ночи отчётливо прозвучал треск и грохот упавших садовых инструментов. Люк и сам не раз задевал полку и знал, как звучит дождь из тяпок, лопаток и грабель. Это не могли быть койоты или тем более кроты. Скорее подростки поспорили на банку пива, что смогут залезть в чужой двор. Люк неслышно обошёл дом с восточной стены и уже был готов разразиться ругательствами, когда увидел, что на заднем дворе никого нет. Закапал дождь.

― Обернись, умник, ― раздался тихий голос из-за спины. Люк едва успел сделать полшага, как оказался лежащим на земле. Он почувствовал, что его лицо стремительно превращается в отбивную. Он попытался позвать на помощь, но следующий удар буквально выбил из него весь воздух.

— Если думаешь, за что: за плохое поведение. Перестань быть жопошником, и такое больше не повторится.

Лишь спустя три вечности он смог открыть глаза и спокойно вдохнуть. Всё лицо будто горело, и, кажется, как минимум пара рёбер была сломана. Люк тихонько позвал Кети — та, конечно, не услышала: если уж его храп не мешал её сну, то с чего бы ей просыпаться сейчас. Люк попытался сесть — и тут же упал обратно, неудачно попав затылком на какой-то камешек. Он стал ощупывать себя руками, избегая притрагиваться к лицу — с ним и так всё было ясно. Между кофтой и майкой он почувствовал что-то непривычное. Прямоугольная картонная карточка. Люк вспомнил, что на таких Кети пишет названия цветов, чтобы не забыть, что и где высадила. Как эта картонка оказалась у него? На ней была какая-то надпись… Было темно, да и сейчас он не вполне доверял своим глазам. Люк смог разглядеть двойную «С» в середине слова, прежде чем отключиться.

***



Тереза открыла дверь своим ключом: она не хотела будить Сарру. Та и так за последние три недели так измучилась на работе, что только и делала, что отсыпалась. Желая хоть как-то облегчить жизнь любимой, Тереза взяла на себя всю домашнюю работу и покупки. Лишь со счетами она не желала иметь никакого дела. Она сняла мокрую куртку.

― Ты дома, ― раздался приглушённый голос из спальни.

― Бессонница? Могу сбегать за таблетками, ― Тереза посмотрела на облепленные влажной землёй ботинки, которые ещё не успела снять.

― Спасибо, котик, но, честно, куда больше? — «куда больше» значило, что Сарра уже выпила шесть таблеток при рекомендуемой дозе в одну-две в сутки.

― Как знаешь.

Тереза скинула ботинки: постоят до утра, не развалятся. Она приняла душ, даже не включая свет: за последние три недели она научилась совершать почти две трети домашних дел в темноте. Сарра в это время нагрела воду и заварила чай. Кухню освещал лишь работающий телевизор. Зайдя на кухню, Тереза не смогла сдержать улыбку: длинная ночная рубашка, опухшее лицо и новая стрижка Сарры напомнили женщине о любимой книге детства:

― Ты похожа на Фрекен Снорк!

Сарра сказала несколько слов на шведском, которые сама и придумала. Женщины сели на кухонный диванчик. Телевизор был включен на местном новостном канале.

― Одно и то же уже третий раз, ― Сарра сощурилась. ― Хотя нет, что-то новое!

«Двадцать пятое мая, штат Делавэр, округ Сассекс. Ближе к полуночи Майкл Холл услышал странный звук на втором этаже своего дома. Поднявшись, он увидел накаченного человека, стоящего у компьютерного стола. Майкл не успел сказать ни слова, прежде чем незнакомец атаковал его. В 3:42 утра Майкл поступил в отделение скорой помощи. Как сообщила докторка Коллэуэй, у Майкла сломаны нижняя челюсть и нос, повреждения мягких тканей, среди множественных ушибов — ушиб головного мозга лёгкой степени. В кармане байки он обнаружил листок с единственным напечатанным словом: „PUNCCHER“. Как показало время, история мистера Холла не уникальна. Уже шестнадцатого июня медики начали бить тревогу: по всему штату число пострадавших с похожими травмами достигло трёхсот человек, и у каждого из них находили такую „визитку“. Пострадавшие подверглись нападению преимущественно в собственных домах, что вызывает ряд вопросов: как правонарушитель проникает на частную территорию и как покидает место преступления, оставаясь незамеченным? Куда смотрит полиция? Связаны ли эти нападения с недавними событиями в Г-тауне?»

― Ну конечно-конечно, куда нам без политики! — пробурчала Сарра. Со слов кузины она знала, что митинги ультраправых, в частности, произошедший в Г-тауне «марш праведников», были оплачены городскими властями, хотя СМИ делали вид, что это не так. Тереза никогда особо не интересовалась политикой, но поддерживала Сарру в её негодовании.

«…О личности нападавшего неизвестно практически ничего. Некоторые пострадавшие заявляют, что это была молодая накачанная женщина, лицо которой не удалось разглядеть. Полиция советует вести себя осторожно, а в возможных конфликтах искать компромисс. Репортаж предоставлен Пегги Маршалл и Гарриет Фокс».

― Как думаешь, кто она такая? Вдруг это миссис Томпсон с шестого этажа? Мне кажется, она бы могла надрать пару-тройку задниц.

― Ох, даже не знаю.

― В любом случае, я бы ей пожала руку, ― тон Сарры стал мечтательным. — И, может, попросила бы разобраться с Люком. Представляешь, от него сбегает уже третий интерн, а мне это всё разгребать! Да-а, было бы неплохо его проучить, но, похоже, это не в её стиле.

Тереза вытянула ноги и допила остывший чай. Она взглянула на Сарру — та выглядела немного взбодрившейся — и спросила, взяв самый невинный тон:

― А что в её стиле?

― Ну… не знаю. Возможно, эти ребята задолжали кому-то денег, и она на самом деле просто коллекторша. Хм, она, наверное, деньги лопатой гребёт. Или это бывшие одноклассники-задиры получают по заслугам.

― Все триста?

― Она могла брать заказы! Месть за испорченную юность и всё такое, — Сарра помолчала, водя пальцем по узорам на чашке. ― И снова я возвращаюсь к мысли, что было бы неплохо заставить Люка изменить своё поведение. Он же полный засранец, да ещё и жополиз! Если в этом году он получит повышение, то я ему лично лицо подправлю.

Тереза хмыкнула. Не то чтобы она недооценивала возможности Сарры, но та всё ещё могла найти для себя обновку в магазине детской одежды, а её любимым видом спорта были шахматы.

― Ты уже бредишь, о Мистресс Мстительница, — Тереза поцеловала Сарру в щёку.

― Вообще-то она называет себя PUNCCHER.

Тереза не стала уточнять, что она имела в виду Сарру.

— Да… Верно.