- Ах, ваше величество, - щебечешь ты, с обожанием глядя на меня. – Давайте станем настоящими подругами. Есть ли у вас тайная любовь среди придворных?

Я не тороплюсь с ответом, четки размеренно стучат. Ты терпеливо ждешь, чинно сложив руки на коленях и все так же преданно поедая глазами свою королеву.

Глупая, наивная, совсем юная – какой была и я когда-то, давным-давно. Но честная и верная до мозга костей, и это главное. Умников при дворе и без того слишком много, и все, что я от них видела за годы, проведенные на троне – только интриги и попытки урвать что-нибудь ценное. Ты же никогда ничего не просила, прислуживала мне с утра до ночи, ухаживала за мной, не боясь заразиться, во время лихорадки, внимательно слушала обо всех горестях, какие я могла тебе доверить, и пыталась развеселить забавными историями и сплетнями, относила мои тайные письма, ни разу не попытавшись вскрыть их, и всегда держала язык за зубами.

Только ты у меня и осталась – единственная, кому еще есть дело до королевы. Король проводит больше времени на охоте со своим егерем, чем в супружеской спальне, и возвращается со следами поцелуев вместо дичи; кардинал прибирает все больше власти к рукам, одного за другим устранив тех, на кого я могла положиться; придворные дамы гадают, когда меня наконец обвинят в ведьмовстве и можно будет подложить под короля своих дочерей; министры смотрят сквозь меня, а народ винит королеву-чужестранку во всех бедах. Я проиграла в этой игре, окончательное поражение – лишь вопрос времени. Доживу ли до следующего года?

Возможно, сумей я родить наследника, все было бы иначе; но одежда егеря трещит по швам на моих бедрах, и разница слишком заметна даже в темноте. Все, что остается теперь – сидеть и ждать конца. Гореть на костре больно, но мне не привыкать. Может быть, в следующий раз справлюсь лучше...

Но до этого я собираюсь сделать еще кое-что – то, что давно хотела. Надеюсь, ты сможешь простить меня за это.

Потом я выдам тебя замуж за какого-нибудь захудалого, но все же лорда, который потеряет дар речи от приданого - и ни о чем никогда не спросит. Ты заведешь своих служанок и отбелишь наконец руки, научишься носить роскошные платья, лгать, не меняясь в лице, и наставлять рога мужу. Может быть, тогда ты поймешь меня. Если не умрешь раньше от тоски или от родильной горячки.

- Есть, - наконец нарочито медленно отвечаю я. Ты, затаив дыхание, невольно придвигаешься ближе... - И это ты.

В поцелуе мне чудится запах дыма.