Пятничное утро было совершенно обычным рабочим днем, за исключением фактического места нахождения сотрудников некоей корпорации, раскинувшей сеть своих офисов и представительств по многим городам. Дважды в год в рамках корпоративной деятельности руководители местных отделений приглашались на двухдневную встречу в регионе, где либо открывалось новое представительство, либо строились новые промышленные комплексы, либо один из них качественно и в лучшую сторону отличался от большинства.

Всю первую половину дня в отель прибывали сотрудники и гости из компаний-партнеров. Процесс был отработан давно, и ни путаницы с расселением, ни проблем с распределением по секционной работе не возникало.

Селина Дьюфорд как второе по значимости ответственное лицо на этой встрече спокойно просматривала список участников, отмечая заехавших. Некоторые вещи легче и быстрее сделать самой. Кто-то был знаком, с кем-то они вместе работали в головном офисе, многие фамилии встречались впервые.

– Здравствуй, Селина, ты, как всегда, на посту? – вопрос прозвучал из-за плеча, но голос был хорошо известен: так, с легкой хрипотцой и начальственными интонациями, говорила только одна из коллег – Фиона Вертокс, начальник департамента подбора персонала и кадровой службы. Очень красивая женщина в жизни и редкая сука в работе. Яркая натуральная блондинка, опровергающая расхожее мнение об обладательницах светлых волос.

– Разумеется, – ответ вышел максимально сдержанным, хотя можно сказать намного больше. Привычка всегда держать себя в руках не подвела и сейчас.

– Тогда можешь меня отметить. Программа мероприятия утверждена?

– Да, на ресепшене выдают при регистрации, чтобы сразу приехавшие могли определиться по времени, кому куда и ко скольким подходить. До начала есть еще чуть больше двух часов, можете пока обустроиться и пообедать. В приложении к программе все указано.

Деловой тон Селины мог сбить с толку кого угодно, но не ту, которая сама постоянно пользовалась навыками психологической обработки сотрудников.

– Ты очень любезна, особенно с коллегами, – в словах при желании можно было услышать как похвалу профессионализму, так и легкий сарказм по отношению к нему же.
Селина молча улыбнулась – ругаться не хотелось, а поддерживать беседу не было смысла. Фиона, или, как ее называли многие, Фай, развернулась и ушла в сторону стойки регистрации. Свободного времени было не так чтобы много, стоило привести себя в порядок после дороги, переодеться и найти Кристиану.

Селина посмотрела вслед ушедшей и занялась делами. Из заявленного списка участников четвертая часть пока не доехала, и уйти, оставив процесс без контроля, она не могла.
В это время Фиона получила ключи от номера, взяла программу проведения мероприятия и отправилась к себе. Приняв душ и надев платье, она пошла в ресторан – время обеда наступило, ужин будет не скоро, а завтрак прошел в самолете.

Меню в ресторане оказалось вполне приемлемым, и она получила свою порцию здоровой безхолестериновой еды. Уже выходя из зала, Фиона увидела ее, Кристиану Хайфсон, заместителя начальника рекламного отдела и свою любимую женщину. Та стояла у стойки ресепшена, по-видимому, проверяя, кто именно уже приехал.

– Крис, ты уже здесь! – обрадовалась Фай, подойдя ближе.

– Да я здесь уже часа два торчу. – И добавила: – У тебя телефон не отвечает.

Фиона задумалась:

– Он сел в самолете, сейчас заряжается, а включить его забыла. То-то думаю, что никому не нужна уже полдня.

Кристиана рассмеялась:

– Неужели Стерва-Фай может быть никому не нужна?! Мало ты себя ценишь. Но я это буду делать за двоих, – и стрельнула глазами. – Ты что сейчас делаешь?

– Ничего.

– Тогда я знаю, чем мы можем заняться, – улыбнулась Крис.

Она, едва сдерживая нетерпение, взяла Фай под руку и повела за собой. Со стороны они смотрелись сногсшибательно – на фоне высокой блондинки Фионы невысокая Крис с красно-рыжей пышной шевелюрой смотрелась весьма привлекательно. Сама Крис прилетела меньше чем на день – только на открытие и торжественный вечер, а ночью улетала в недельный отпуск на океан, куда спустя сутки должна была прилететь и Фай. Но ждать почти – сколько, получается? – двое суток она не хотела. Игривая улыбка, свободная походка, откровенный наряд – выставленные на обозрение зрителей желание и страсть – все это вызывало желание, а завлекательные огоньки в глазах можно было и не учитывать, все было понятно.

Дверь захлопнулась, и два тела в едином порыве прижались друг к другу.

– Хочу тебя, – прошептала одна.

– Хочу тебя, – повторила вторая.

Фиона, не тратя время даром, начала стаскивать с Крис одежду, которой было не так много, чтобы начинать злиться на неподатливые пуговицы или заедающие молнии. Даже у самых приличных и дорогих нарядов часто встречалась эта странность – заедающие застежки. Они мешали именно тогда, когда каждая минута промедления заставляла руки трястись все сильней и сильней – от еле сдерживаемой страсти.

Крис помогла, как могла, со своей стороны также пытаясь раздевать Фиону, – до начала оставалось всего около полутора часов, и тратить время на ненужное, с их точки зрения, промедление не хотелось обеим.

Они упали на кровать, отличающуюся нескромными размерами. В номере самой Фионы была такая же, впрочем. Оба номера почти ничем не отличались друг от друга, кроме цветового решения и расположения по отношению к коридору. Для них, занятых друг другом, не было разницы, что именно видно из окна – море или город.

Руки Фай скользнули по телу Кристианы. Они вместе уже два года, и каждый раз, прикасаясь к любимой, Фиона не переставала удивляться нежности кожи и прекрасным формам. Она провела по животу, по грудям, по шее, притягивая Крис к себе для поцелуя и с головой окунаясь в свет ее глаз.

– Я хочу тебя медленно и нежно, чтобы ты запомнила этот день, – прошептала она на ухо Крис, обцеловывая его и вокруг, переходя на шею и ключицы. Она знала, как именно нравится Кристиане больше всего, и хотела доставить удовольствие не себе – ей.

Между ног у обеих давно было влажно, но сейчас не было места резкости, не нужны оказались игры и даже равноправие – со стороны Фионы. А та обычно играла доминирующую роль, как и сегодня, но ни подчинения, ни давления именно сейчас Крис не ощущала. Только всепоглощающую нежность и ласку, нужность и желанность не только тела, всей себя. И Фиона дарила эти ощущения полной мерой.

– Расслабься и получай удовольствие, я сделаю все сама, – прошептала Фай, переходя к любимой части тела Крис, к груди.

Светло-коричневые вершинки сосков сжались, ареолы визуально уменьшились, и небольшие крепкие груди подтянулись под пальцами и губами, удобно ложась в ладони. Фай зацеловывала их, прикусывала, тут же целуя вновь, втягивала соски в рот и тут же отпускала – знала, такая ласка очень нравится ее Крис. Та начала потихоньку постанывать, стараясь загладить все тело Фионы, куда только доставали руки. Пусть большего она пока не может, но хоть так дать почувствовать, что происходящее радует и доставляет удовольствие.

Фай вернулась к губам Кристианы, процеловывая дорожку между грудями, через шею и подбородок. А та, воспользовавшись возможностью, достала до ягодиц и провела между ними, вызывая дрожь в теле уже у Фионы.

– Мы сегодня без фанатизма, правда? – фраза не прозвучала вопросом, скорее, утверждением. – Сейчас все для тебя.

И с этими словами Фиона опустилась ниже, медленно развела ноги Крис в стороны и провела языком по мокрым, ожидающим внимания складочкам и клитору. Аккуратно обвела последний языком, снова лизнула набухшую вершинку и вошла, насколько позволяла длина собственного языка, внутрь.

Крис впилась пальцами в простынь, сдерживая стоны, но феерические ощущения уносили ее прочь из этой реальности. Она представляла, что совсем скоро они на целую неделю останутся вдвоем, и никто не сможет помешать, не будут напоминать об обязательном, сменяясь, цифры на электронных часах, никто не будет требовать немедленного приезда и работы до глубокой ночи, когда остается одно-единственное желание – спать.

Движения языка и рук Фионы выбили и эти розовые мысли из головы. Верхняя губа постоянно прихватывала клитор Кристианы, и та уже начинала выскальзывать из рук Фай, подстраиваясь под ритм сама и настраивая партнершу под себя, постепенно растворяясь в накатывающих волнами ощущениях.

Знакомые нежные пальцы сменили язык и продолжили проникать вглубь, постоянно меняя скорость, – Фиона ориентировалась на состояние Крис, хорошо зная, как та приходит к оргазму. А удовольствие стоит продлить. Она кинула взгляд на часы – времени для неспешного занятия любовью оставалось еще предостаточно. И внимание вновь вернулось к Кристиане. Глубже, еще глубже, насколько это возможно без использования дополнительных аксессуаров и игрушек. Приятно, когда хорошо тебе. Но делать хорошо любимому человеку иногда намного приятней: видеть, как он тает в твоих руках, раскрываясь, подаваясь навстречу, отдаваясь полностью и совершенно.
Кристиана только тихо ахнула от накатившей волны оргазма, которого ей позволила, наконец, достичь Фай.

– Ты, как и всегда, восхитительна, – вновь обретя возможность связно выражать свои мысли, проговорила она.

– За это ты меня и любишь, – мурлыкнула в ответ Фиона. Нет, сейчас именно Фай, такая близкая и такая родная.

– Не только за это!

Они лежали, тесно прижавшись друг к другу, понимая, что еще несколько минут – и обязанности вновь сделают из них Фиону и Кристиану.

– Наверное, стоит начать собираться, – проговорила Крис, с нежеланием вставая с постели. – Я в душ.

– Я пойду к себе, иначе мы не попадем не то что к началу, вообще на вечер.
Крис кивнула и скрылась за дверьми спальни-полулюкса, а Фай, быстро одевшись, вышла из номера. Надо вернуться в номер, принять душ, наложить макияж и поправить несколько испорченную прическу. Вспомнив, почему испорченную, Фиона улыбнулась. Вечер начинался хорошо.

*
Торжественный ужин в ресторане начался, как и всегда, с запозданием – высокое руководство долго не могло вылететь из-за погодных условий. Почти час приглашенные, среди которых были достаточно высокопоставленные представители местной власти и бизнеса, сидели за полупустыми столами, беседуя с «выпавшими» им по карте рассадки гостями. Несколько сотрудников, обеспечивающих «правильное» проведение мероприятия, начинали закипать, понимая, что именно им потом в частных разговорах улыбками и легким флиртом (выбор на роль сопровождающих лиц ответственных молодых дам был не случаен) придется заглаживать это впечатление, и морально к этому готовились. Но большая часть давно привыкла к такого рода случайностям и просто получала удовольствие от проведения рабочего дня вне холодных стен офисных зданий.

Селине не повезло. Или повезло. С ее места была слишком хорошо видна та, один вид которой приводил то в трепет, то в замешательство, то в состояние тихой радости. Рабочий девиз Фионы Вертокс «Хоть умри, но работай во благо компании» знали абсолютно все сотрудники. Особенно те, которым довелось испытать воздействие холодного взгляда профессионала-кадровика на себе. К ее советам по подбору персонала не только прислушивались – ими руководствовались. Поэтому попасть к ней в немилость не хотел никто. И только одному-единственному человеку (кроме президента корпорации) эти глаза бояться не приходилось: официальной паре Фионы, красавице Кристиане Хауфсон.

Обе красивые и эффектные дамы сидели рядом, то и дело попадая на глаза Селине. Ну вот зачем так?! Почему она не посмотрела карту рассадки и не выбрала другое место, ведь могла? Однако пересаживаться сейчас, договариваясь с кем-то, было уже поздно: ненужные вопросы, разговоры в коллективе с преобладающей женской составляющей позже возникнут непременно. Лучше немного потерпеть. Не вечно же будет длиться этот прием.

Наконец, торжественная часть началась. Президент и несколько приглашенных выступили с отрепетированными речами, в которые были дозированно вкраплены профессиональные шутки. Одни заученно их проговорили, другие заученно им посмеялись. Неофициальная часть вечера началась.

Приглашенный струнный квартет играл что-то легкое, узнаваемое – название крутилось в голове. Ах да, это же «Две души» Глюка. Слишком печально для запланированного как развлечение вечера. Одно произведение сменялось другим, некоторые пары пошли танцевать, в зале стало более шумно. Все было, как всегда, кроме одного – самой Фионы и выражения ее лица, как у наевшейся сметаны кошки. И она как специально не выходила из-за стола. Тогда это должна сделать сама Селина – пройтись, пообщаться, поулыбаться. В конце концов, это такая же часть работы, как и все остальное.

И не смотреть на соседний стол.

Гости вечера разговаривали, смеялись, ели, танцевали. Здоровались друг с другом, даже если не были между собой знакомы, пусть таких было меньшинство. Селина переходила от группки к группке, расточая улыбки и комплименты; некоторые завязывали с ней ничего не значащие беседы, некоторые отдаривались комплиментами в ответ. Почему красивой женщине и не улыбнуться, услышав в свой адрес приятные слова, тем более они были правдой. Она была красива, пусть и несколько, как принято говорить, нестандартно. Только… в чем смысл от яркой и приятной внешности, кроме таких вот вечеров, если она не привлекает тех, кто привлекал ее?

Она пару раз подходила к столу, отпивая из бокала немного минеральной воды, смешанной с вином, – от разговоров першило в горле и почему-то захотелось курить. Словно сигаретный дым растворит все то наносное и неискреннее, что довелось услышать и проговорить самой. За соседним столом уже никого не было, и это радовало. С одной стороны. С другой – исчезла возможность просто видеть. Селина осторожно оглянулась: ни Фионы с Кристианой, ни хорошо знакомых и коллег рядом не было, можно было сделать вид, что она пошла по залу с целью продолжить общение. Стоило, пожалуй, выйти освежиться – ничто так не приводит в порядок мысли, как свежий воздух и холодный ветер. Последнее она получит вряд ли – август на улице, но мысль показалась отличной, и Селина пошла к выходу из зала ресторана.

Она вышла на балкон. Музыка продолжала играть, кто-то танцевал, большая часть приглашенных фланировала по залу, объединяясь в небольшие группы и обсуждая последние сплетни, – где, как не на подобных мероприятиях помыть кости руководству, делясь личными впечатлениями. Кто кому что сказал, кто получил повышение и почему, кто с кем спит, наконец. Ей не было места в этих группках. То, о чем нужно поговорить, чужим не скажешь – себе не всегда удается объяснить. Большую часть обсуждаемого она знала и так – положение обязывало. Встретиться же с Фай – нет, Фионой, сегодня все официально – и ее Кристианой потребности не возникало. Видеть – да, встретиться – нет. От слова совсем. Бокал вина, выпитого раньше, не опьянил, минеральная вода вином была только закрашена, однако некоторые двери с неоново-светящейся надписью «нельзя» вдруг оказались открыты. Лучше побыть в одиночестве, настроиться на позитив и снова выйти к людям самой собой.

Она достала из сумочки сигареты, вытянула одну из пачки и долго разминала ее в пальцах. Крошки табака высыпались за перила, куда-то вниз. Опустевшая в итоге папиросная бумага и фильтр отправились следом. Если она сейчас закурит, то не остановится до конца вечера. Не то время и не то место. Запах табака из раскрошенной сигареты немного успокоил. Море, темнеющее впереди, притягивало взгляд. Там хорошо, там никого нет, но уйти сейчас, даже под благовидным предлогом, означает подтолкнуть часть этой разноцветной веселой толпы обсуждать уже ее. Нет, такое оружие давать в руки коллегам не в ее правилах.

Балконная дверь отворилась – музыка стала слышна слишком громко, – и аккуратный перестук каблуков подсказал: вышли двое. Ладно, балкон большой, всем места хватит. Стук каблуков раздался совсем рядом, и Селина с неудовольствием подумала, что ей опять будут задавать вопросы по работе или иначе втянут в беседу, и даже придумала вежливую формулировку для отказа, но…

– Ты здесь, и одна? Или сегодня кавалеров мало? – прозвучавшая насмешка была неприятна, но сам голос!

Это был Её голос, и именно тогда, когда ни видеть, ни слышать не хотелось никого. Слишком все стало остро восприниматься, слишком болезненно.

– Нет, просто вид хороший и не слишком шумно. И не мешает никто разговорами, – тонко намекнула на нежелательность общения.

– А, если так, то мы и не будем разговаривать, правда, Крис?

Селина вздрогнула – она была права, и Фай сегодня не одна. С Кристианой, как всегда. Красивые, влюбленные, счастливые. Они.

– Правда, зачем разговаривать, если можно сделать так? – И, смеясь, Кристиана в три шага подошла к Селине, обняла ту за плечи и интимно промурчала в ушко: – А так, без разговоров, тебе понравится?

Тяжелый вечерний парфюм ударил в нос, смешиваясь с запахом алкоголя: Кристиана была, наверное, уже в той самой стадии, когда появлялась жажда безумств и веселья. И совершенно ничего, что рядом стояла другая – ее собственная пара.

– Как у вас все интересно, дамы, – справившись с неожиданным спазмом в горле, сказала Селина. – Что, так вот и пытаетесь соблазнить рядом находящихся под пристальным вниманием другой?

– Если Крис хочет, то почему бы и не разнообразить нашу жизнь, – с легкой усмешкой ответили ей.

Они стояли близко друг к другу – Кристиана к Селине, а Фиона к Кристиане. И смотрели друг на друга. Селина передернула плечами:

– Извини. Но мне кажется, что если между людьми есть чувства, то третьим тут быть – всегда лишним, пусть и на раз. Такие развлечения рано или поздно разведут вас.
Кристиана перестала улыбаться и очень внимательно посмотрела на говорившую:

– Сдается мне, ты слишком серьезно воспринимаешь игры и развлечения, милая. Это просто весело!

– Весело будет вам, когда одна не согласится с выбором другой. Только веселье будет невеселое. Впрочем, это ваша жизнь, а не мое дело.

Дальнейшие слова Кристианы на пару секунд выбили Селину из колеи и старательно выстроенного образа «посторонней знакомой».

– Ха, а не ревнуешь ли ты случаем? – рассмеялась Кристиана, переводя взгляд с Селины на Фиону. – А то я-то не ревнивая, и на многое могу пойти, и с разным согласиться. О, – продолжила она, заметив реакцию Селины, – так я была права! Ты ревнуешь. Фай, я угадала, у тебя есть поклонница и обожатель, странно, что ты этого не знаешь.

– Не вижу в этом ничего смешного или веселого, – Фиона скептически посмотрела на Кристиану, развлекающуюся видом внезапно смутившейся Селины и раздосадованной Фай. – Ревность никогда ничего хорошего не приносила.

– Я не ревную, Фиона. Это не ревность. Все очень просто. – Селина сама не понимала, зачем говорит все это, но ее словно понесло по обледеневшему участку дороги, и она не могла остановиться: – Я хочу тебя до одурения, до темноты перед глазами – стоит только подумать, представить тебя рядом, со мной, обнаженную и согласную.

Вот здесь из образа профессиональной стервы выпала уже Фиона:

– Селина, ты в своем уме? Мы с Крис пара, и я не собираюсь ее бросать. И ты… ты всегда была по мальчикам. При чем тут я?

– Я знаю, – почти сквозь зубы ответила та – не стоило напоминать о Крис и мужчинах. – Но мои чувства от этого не меняются. И, наверное, не изменятся. Я слишком люблю и хочу тебя. Поверь, это все неожиданно для меня самой, но… Я вообще не понимаю, зачем сейчас тебе все это говорю.

Селина отвернулась в сторону моря – иногда разговаривать проще, не видя лица собеседника. Сказанное только что было для нее несвойственным – так открываться, делаясь беззащитной перед другой. Другими. Что ее ждет теперь?

Фиона смотрела, видела и не узнавала: и это насмешливая и часто язвительная Селина, которая, как броней, всегда укрыта цинизмом и сарказмом, та, которая меняла самых завидных парней, как перчатки? И такое признание?

– Ты не понимаешь, о чем говоришь. Кому говоришь и для чего.

– Я? Я не понимаю? – голос был тих и почти спокоен, резко контрастируя со смыслом произносимого. – Это ты не понимаешь, что такое день за днем смотреть и видеть, хоть и не иметь ни права, ни возможности. Ты думаешь, мне легко о таком говорить? Да меня даже не бросали никогда – я всегда уходила первая. А сейчас… Сейчас я не знаю, что делать. И надо ли делать хоть что-то, кроме поиска хорошего психоаналитика.

Крис внимательно посмотрела на обеих: одна такая красивая, своя, родная. Пусть временами немного жесткая, но… Именно это ей и нравилось в Фай. Вторая – как выдернутая из своей ракушки, неожиданно уязвимая улиточка. Точно, улиточка, с мягким тельцем, внезапно потерявшая свою твердую защиту.

– Да, девочки, интересно тут у вас все. Я, пожалуй, пойду. Разбирайтесь сами, я в таких вопросах участия не принимаю, все равно времени до отлета осталось мало. И да, запомни, – Кристиана обратилась напрямую к Селине, – я действительно на самом деле не ревную.

Легко развернувшись на каблуках, Крис ушла с балкона, оставив вместо себя шлейф вечернего парфюма.

– И что ты теперь мне скажешь на это все? – прозвучал ожидаемый вопрос.

– Я понимаю, Фай. Я все понимаю. И даже не представляю, как ты теперь поступишь. Оставишь возможность хотя бы изредка видеть тебя и разговаривать, или это наша последняя встреча… такая вот, – Селина севшим голосом выдавила последние слова, уже предполагая, какой услышит ответ.

Свежий ветерок холодил плечи, сбивал набок залакированную челку. Произносить все это было непривычно, странно и даже немного неприятно. Страшно. Выворачивая душу и рассказывая, что лежит там, в самой глубине, запрятанное под четыре слоя брони и закрепленное пудовыми замками, можно получить в ответ удар, не оставляющий надежды на дальнейшее.

Фиона подошла близко, настолько близко, что сквозь тонкую ткань блузы Селина ощущала тепло ее тела. Провела, почти нежно, по шее Селины, и та вздрогнула – длинные ногти внесли оттенок угрозы в кажущийся нежным жест.

– Ты отрастила ногти?

– Нет. Накладные. Мероприятие, пришлось соответствовать.

– А я подумала, что хоть в чем-то ты изменила своим привычкам.

Селина печально улыбнулась. Странно было бы ожидать иного.

– Знаешь, я с самого начала думала, что шансов нет. Даже не думала, а знала. Но где-то в глубине души совершенно иррационально надеялась. Чего я только не перепробовала: и аутотренинг, и алкоголь, и работу, и мужчин. Просто хотела не думать, не надеяться, не просыпаться, понимая, что виденное было лишь сном. Извини, что я так на тебя все вывалила, да еще и при Кристиане. Давай оставим этот вечер в прошлом.

Фиона внимательно посмотрела в глаза Селине, словно ища там подтверждение или отрицание чему-то.

– Пошли, – голос Фай был сух и холоден.

– Извини, я лучше здесь останусь. Не хочу видеть Кристиану, да и я ей вряд ли много радости доставлю.

– Крис совсем ушла: у нее самолет через три часа.

Фиона взяла Селину за руку и повторила:

– Пошли со мной. Если хочешь.

Они снова пристально посмотрели в глаза друг другу.

– Пошли.

Но это был ответ совершенно на другой, не прозвучавший вопрос. Они прошли через зал, в котором градус веселья повысился настолько, что никто не обратил внимания на держащихся за руки женщин, довольно быстрым шагом пересекающих весь зал, и поднялись в номер Фай. Фирма поддерживала свою репутацию даже в мелочах: для представителей главного офиса корпорации и высокопоставленных гостей были забронированы только полулюксы и люксы – у Селины был точно такой же номер на другом этаже. В комнате было темно и тепло, даже слишком.

Селина шагнула навстречу. Пристально, не отрываясь, глядя в глаза Фай, почти не веря в происходящее, она медленно подняла руку и, едва касаясь, провела пальцами по левой скуле и щеке. Очень хотелось прикоснуться пальцем к губам, но… Рука дрожала, выдавая волнение и напряжение. Все так же медленно Селина провела по шее, ключице и, усиливая нажим, всей ладонью коснулась груди.

Было страшно, очень страшно. Ее могли в любой момент оттолкнуть, но Фай стояла, ни словом, ни движением не выдавая своего отношения к происходящему.

Плавно, как в замедленной съемке, Селина стянула с плеча Фай блузку, обнажив узкую лямку бюстгальтера, яркой полосой выделяющуюся на едва покрытой загаром коже, и, привстав на цыпочки, поцеловала в плечо. Потерлась лицом, как кошка, о показавшуюся горячей кожу и сантиметр за сантиметром процеловала дорожку к ключице, попутно снимая и мешающую лямку.

Еще хотелось обнять, нет, захватить, прижать к себе и не отпускать хотя бы сейчас, хотя бы в этот вечер и, если ей повезет, в эту ночь. Нет, только нежно и спокойно, хотя, казалось, от разлитого в воздухе напряжения он должен зазвенеть скрипичной струной.
Селина снова посмотрела в глаза Фай, одновременно начиная расстегивать на блузке пуговицы. Одну, вторую, третью… Тонкий батист подавался под пальцами, не замедляя движений, и, скользнув по юбке, упал на пол. В этот момент все изменилось.

Сильные руки Фай обхватили Селину за талию, прижимая к себе, а поцелуй, неожиданный, был очень далек от ласки. Жадный, злой, агрессивный. Руки сдавили еще сильней, не выпуская из кольца. Три шага – и Селина, стоя спиной к стене, попыталась вжаться в тело Фай – плотно, почти до слияния в одно целое.

Несколько резких движений – и отлетает в сторону содранное платье, и двумя яркими пятнами выделяется стянутое белье, и царапает по полу тонкая шпилька каблука, когда колено Фай резко раздвигает бедра Селины.

Еще один поцелуй-укус, на этот раз более глубокий, так, что перехватывает дыхание и кажется, что все вокруг замерло. Движения рук уже обеих – рваные, болезненные для партнера, оставляющие красноватые следы от прочерченных ногтями дорожек.
Одна – стоящая на фоне темных панелей, и вторая – прижавшая руки к ним по обе стороны от первой.

– Ты – этого хотела? – хрипло спросила Фай.

Селина мотнула головой, отбрасывая упавшую на глаза челку:

– Тебя хочу… до одури… всю… хоть на ночь… хоть на одну… – голос срывался.
И эти слова прорвали плотину. Привычка контролировать себя и окружающих сдала сбой, и Селина, как в омут, ухнула в круговерть чувств и ощущений. В какие-то секунды казалось, что это не она, что это сон или марь. Слова исчезли, даже те немногие, выговорить которые хватило сил.

До кровати размера кингсайз – всего семь шагов. Семь шагов до плахи. Что, что сделает Фай? Останется с ней или оставит так – взорванную изнутри, распотрошенную на отдельные волокна плоти, на молекулы?

Фай взяла ее за руку и отвела к кровати, почти бросив на покрывало. Медленно, словно давая возможность еще отказаться, встать и уйти, расстегивала юбку, снимала туфли и белье. Все это время Селина не отрывала от нее взгляда. Какая же… какая же она красивая. Высокая, стройная, ладная. Все это доходило обрывками, словно разбитое на сегменты, – отдельно тело, отдельно лицо, отдельно смазывающиеся движения.

Фиона, отбросив в сторону одежду, опустилась на постель. Опять раздвинув коленом бедра Селины, почти легла на нее сверху. Тяжесть тела была неожиданно приятна. Оперевшись на левый локоть, правой рукой Фай погладила Селине шею и плечи, провела между грудями, пройдясь кругообразным движением по животу, и вернулась к левой груди. Слегка погладила сосок и неожиданно его довольно больно ущипнула. У Селины было такое ощущение, словно ее прокололи тонкой длинной иглой от макушки до пяток.

Фай продолжала ласкать грудь – то чуть мягче, то чуть жестче, специально задевая пальцами сосок, затвердевший уже до болезненного ощущения. Внутри Селины разливалось возбуждение – уже не от самого факта получения желаемого, а именно то самое, глубинное, физиологическое, заставляющее заполучить себе, в себя все, что только возможно. Она потянулась губами к губам Фай и одновременно с поцелуем получила жесткий захват груди – вторая тоже не осталась без внимания нечаянной и долгожданной любовницы. И контрастом – мягкий затяжной и глубокий поцелуй, от которого перехватило дыхание и пошла кругом голова.

Горячечное дыхание одной и уверенные движения другой.

Фай сместилась в сторону и, проведя по телу Селины раскрытой ладонью, широко раздвинула ее согнутые в коленях ноги. Провела ногтями по лобку, вызвав приглушенный стон, и, проскользнув по клитору, резко вошла одним пальцем внутрь. Острый ноготь, скользнув по нежной тонкой стенке, не причинил вреда, но заставил вздрогнуть от очередной волны желания. И больше никакой нежности – та была отдана раньше совсем другой, здесь отсутствующей. Там – была любовь, здесь – удовлетворение желаний без нежных чувств к человеку.

– Я давно ни с кем не была.

– Я уже поняла.

Фай методично начала трахать любовницу сначала одним, а потом двумя и тремя пальцами, на выходе успевая провести по клитору – темному, набухшему.
Не было тех волн наслаждения, которые часто любят упоминать в любовных романах, – только жажда, желание и напряженная плоть.

Внезапно Фай вышла из Селины и сама поменяла позицию – теперь она почти лежала между ее ног, еще сильнее раздвинув бедра и прижав ее лодыжки к ягодицам.

Освободившимися руками она провела по телу – от лобка и, расширяя охват, вверх, по бокам и ребрам до грудей. Большие и тяжелые, они почти исчезли под ладонями. Кольцом зацепив один из сосков, Фай добилась еще одного полустона-полувсхлипа.

Вдруг Селина потянула Фай к себе, шаря руками по телу, чтобы успеть погладить, потрогать и запомнить как можно больше. Несколько движений – и уже Фай лежит на спине, удивленная происходящим, а Селина сидит на ее бедрах.

Никакой больше нежности уже с ее стороны – уверенные, четкие движения, такие, когда очень хочешь забрать что-то себе в единоличное пользование. Она хотела Фай себе. Да, эта ночь закончится и не повторится, неважно, как, кто и что сделает дальше. Но вот так – впервые: с женщиной, от которой уже год сходила с ума и которую видела слишком редко, чтобы насытиться даже обычным общением.

Селина действительно хотела – и Фиону в себе, и быть в ней, и на какое-то мгновение пожалела, что она не мужчина: войти, взять, проникнуть до самого конца, присвоить и слиться в едином. Но она сделает, как может.

Прижав руки Фай к кровати, Селина очень медленно прошлась поцелуями по всем местам, до которых дотянулась. Дошла до грудей; облизав сосок, она начала втягивать его в рот и выпускать, щекоча языком, до тех пор, пока он не сжался, после чего прикусила и перешла к другой груди, повторив то же самое.

Фай попыталась прогнуться, и Селина тут же ее приобняла, проведя пальцами по ложбинке позвоночника. Постепенно, съезжая все ниже и ниже, она смогла достать лицом до самого низа лобка, раздвигая языком нежные губы и играя языком уже с клитором. Иногда отвлекаясь от зовущего внутрь отверстия, цепляя его краешком языка и немного углубляясь, она зацеловывала внутренние стороны бедер, оставив два ярких пятна засоса – как память о себе, пусть и всего на пару дней.

Тонкая, едва загоревшая кожа ласкала щеки, а руки скользили по ней от коленей до живота, нежно касаясь горячего и влажного клитора.

В какой-то момент она не сдержалась и надавила сильнее, оставив четыре царапины. Фай вздрогнула, а Селина, подняв голову, очень медленно провела языком по ранке, слизывая выступившую кровь.

– Ты делаешь мне больно.

– Я просто тебя хочу. Всю.
На большее ее не хватило, и она волной скользнула между широко разведенных ног, по стройному горячему телу, застыв на мгновение, когда ее лобок соприкоснулся с лобком Фай, провела руками по грудям и плечам и снова впилась поцелуем в приоткрытый рот той, которую так долго ждала.

И Фиона ответила: пальцы пробежались по спине от шеи до кобчика, притянули к себе, вжали, вдавили. Сильная, она снова оказалась сверху, перекатив их обеих по кровати, и резко, без предупреждения вошла четырьмя пальцами в Селину. Ту выгнуло от неожиданности, рефлекторно она попыталась освободиться от давления изнутри, но Фай придавила грудь, останавливая движение тела и зажимая вновь отвердевший сосок.

– А-а-х… я…

– Молчи.

Селина умолкла, позволяя сегодня все – себе и с собой, все, что могла дать та, вторая, желанная, но чужая.

Вдруг неожиданно весь низ живота словно скрутило спазмом, а туго сжатая пружина распрямилась одним движением – оргазм был яркий и отличался ото всего, что ей раньше приходилось почувствовать или ощутить. Выгнувшись дугой и снова упав на постель, Селина на несколько секунд потеряла возможность дышать. Это было… Это просто было. Впервые в ее жизни, совершенно не обделенной сексуальными развлечениями и удовольствиями, впервые так, до самого конца. Она много раз слышала о взрывах и фейерверках в голове и теле, но услышать и прочувствовать самой – это оказалось слишком различным. Постепенно приходя в себя, она вдруг подумала, что поняла, почему две ее знакомые бросили семью, обеспеченную жизнь и ушли к любовникам. Дело не в достатке или положении. Просто за возможность распасться на атомы и собраться новым человеком… За это можно заплатить довольно высокую цену.

Придя в себя достаточно, чтобы осознавать себя во времени и пространстве, Селина осмотрелась. Рядом с ней лежала, уперевшись локтем в подушку, Фай и очень внимательно разглядывала сегодняшнюю любовницу. Темно-серые глаза были до неприличия серьезны – если учитывать специфику момента.

– Ну что, стоило оно того? – холодно задала вопрос Фай, подразумевая произошедшее только что.

Селина повернулась на бок, так же внимательно – благо пришла в себя – глядя на Фай. Разговор о серьезных вещах, который ведут две обнаженные женщины, лежащие на кровати после бурного секса, был неизбежен.

– Знаешь, да. Ты меня возненавидишь, если это еще не произошло. А я… Мне будет что вспомнить, пусть и так мало.

Повисло тяжелое молчание. Каждой было о чем подумать и принять решение, приятное или нет для себя и другой стороны.

– Я не свободна, и не свободна по своей воле. Я люблю Крис, а она любит меня. Так что…
Невысказанные слова означали «больше никогда». В самом лучшем случае – «может быть, когда-нибудь случайно, но на большее не рассчитывай».

– Я не надеялась даже на это. Я… знаю, что это была жалость. Спасибо за нее, – Селина отвернулась от любовницы, переведя взгляд на потолок. – Я этого хотела. Давно. И получила. О чем еще можно говорить?

Тело пока еще испытывало все последствия бурно проведенного получаса, но разум включился в ситуацию, отбрасывая один вариант за другим.

– Знаешь, – голос Селины стал задумчивым, – я в детстве читала очень много сказок. Они были разные, но чаще всего волшебные. В них можно было загадывать желания, и те сбывались. Но не всегда так, как загадывалось герою. А став старше, поняла: желания – это очень опасная штука. И они сбываются не так, как запланировано.

Она немного помолчала. Фай не ответила и не задала вопроса, ожидая продолжения.

– Как-то вечером я посмотрела на все, чем занимаюсь, кто меня окружает, и мне так захотелось что-то изменить… – продолжила Селина. – Захотелось любви, немного счастья, тихого и спокойного, пусть даже любить буду только я. И что в итоге? Желание сбылось. Мало того что я влюбилась без взаимности, так еще и в женщину, с которой рядом не быть.

– А счастье? Ты же хотела и его?

– Да, хотела, но оно разное бывает. Я себя почувствовала живой. Я ведь у тебя ничего не прошу, – она повернулась к Фай, – все, что хотела, я получила. Пусть и не так, как думалось. Получено высказанное вслух. Не больше и не меньше. Это, наверное, пошло, но скажу – спасибо, что не отказала и дала почувствовать себя… живой.

Селина встала – нехотя – понимая, что этот вечер закончился и большего ожидать смысла нет. Она действительно получила, что хотела, и выучила новый урок: любая сказка жестока по своей сути. Она заставляет поверить в волшебство, в безграничные возможности, в то, что загаданные желания обязательно сбудутся. Сказки не готовят к реальной жизни, в которой им нет места. И такое знание – уметь разделять сказки и реальность – не приходит извне. Оно дается только опытом, чаще всего личном и почти всегда тяжелом.

Селина не стала задерживаться, хотя надевать белье и платье без душа не стоило. С другой стороны, ее номер не так далеко, а вечернее платье завтра уже не понадобится, все равно сдавать в чистку. Она медленно оделась – не в ожидании, что ее окликнут и позовут обратно, пусть не к самой Фай, но в постель, нет. Возникло желание растянуть этот момент, оставить в памяти, чтобы позже перебирать драгоценные воспоминания поминутно, во всяком случае те, что остались, не смазанные чувствами и эмоциями. Те вскоре утихнут, и останется только это: Фай, открытая, разлегшаяся на постели; запах двух тел и перемешанных ароматов духов; яркий свет, не оставляющий теней и не скрывающий покровом тайны произошедшее; царапанье одежды по тонкой коже, еще слишком чувствительной к любым касаниям. Остальное забудется. А жаль.

*
Утро началось, как и обычно на таких мероприятиях, не слишком рано для участников конференции. Вообще, традиция в первый день проводить вечер общения и отдыха, а на следующий день отрабатывать практические вопросы, включая запланированные выезды, была логична, но неправильна. Большая часть гостей вечера, зная, что на следующий день их обязательно повезут на демонстрацию очередной ступени в развитии корпорации, ограничивала себя в алкоголе и старалась не затягивать пребывание в ресторане.

Здоровый образ жизни во всем, даже на праздничных мероприятиях, пусть и не по желанию самих участников, был данью корпоративным правилам, декларируемым с билбордов, в рекламных роликах, а также на упаковках выпускаемого товара.
Селине, с одной стороны, повезло – ей точно никуда ехать было не нужно, поэтому еще полчаса можно было проваляться в кровати, а с другой – она отвечала за послеобеденную конференцию. Надо проверить и перепроверить технику, зал, подготовленный раздаточный материал. Еще сверить списки участников отдельных секций: из опыта она знала, что предварительная заявка часто не совпадала с фактическим распределением людей. От этого зависело соблюдение чисто технических удобств для участников.

Выпитое вечером после неожиданной ночи с Фай растворилось в организме без последствий, а вот тело… Что-то тянуло, что-то саднило, но общее состояние расслабленности и легкой степени эйфории еще не прошло – мозг отказывался думать о последствиях, и пока еще можно было пребывать в заблуждении относительно будущего, валяясь на кровати в своем люксе.

Селина встала и, отправившись в душ, долго стояла под струями теплой воды, скользящими по ее чувствительной коже. Вода стекала с волос по спине, мокрая челка, как специально, залепила лицо, словно заставляя не смотреть – просто чувствовать. Вода капала с подбородка, падая на грудь, собиралась в тонкий ручеек, прочерчивая линию от сосков до самого низа живота. Теплая вода вызывала ненужные сейчас ассоциации с нежными руками, тонкими пальцами, скользящими по уже готовому к соитию телу. Селина провела рукой по груди, касаясь сначала одного, потом второго соска. Нежно, чувственно, лаская и заставляя их напрячься в предвкушении. Ущипнула за каждый, вспоминая вчерашние движения Фай. Провела рукой ниже, еще ниже, круговым движением лаская живот, и, словно случайно, пальцы зарылись в узкую полоску волос, скрывающую путь к мокрым уже не от воды складкам. Еще сантиметр, полтора, и аккуратная горошина клитора получила свою долю внимания. Поглаживая его одной рукой, чуть надавливая и отпуская, второй рукой она продолжила ласкать грудь.

Тепло, медленно перерастающее в жар, медленно растекалось из свившегося внизу живота клубка по всему телу. Вода нежила, гладя струями, а она сама, отпустив явственно набухший клитор, одновременно двумя пальцами вошла в собственную пульсирующую в ожидании дырочку. Движения, сначала мягкие и нежные, постепенно ускорялись, добавился еще один палец, а память, коварная предательница, напоминала о предыдущей ночи и совсем о других движениях, прикосновениях, случайно полученных ласках. Соски уже горели огнем, и никакая вода не могла остудить внутренний пожар. Требовалось большее – свернуться в пружину и резко выстрелить острыми краями в разные стороны, вытягиваясь в тонкую струну. Стальную струну.

Достигнув пика возбуждения, она кончила и, не в силах устоять, опустилась на колени. Вода смывала все следы полученного освобождения, заодно скрадывая и нечаянные злые слезы. Селина плакала, сидя на полу душевой кабины, плакала о сбывшемся, о несбывшемся, о том, что никогда не сбудется. И вместе со слезами уходило что-то, засевшее внутри, колющее невидимой иглой в самый для этого неподходящий момент. Что это было? Надежды, иллюзии, фантазии, мечты? Реальный мир жестче и проще, и в нем нет места розовой карамели. Все, что находится, быстро теряется, все, о чем мечтается, истаивает, как туманная дымка на солнце. Быстро. Качественно. Безвозвратно. И это хорошо. Жить нужно тем, что есть, а не тем, что никогда не придет.

Точно так же, как и начались, слезы закончились. Впереди ждал не самый сложный, но ответственный день со своими маленькими проблемками и сложностями – как же без них. И возложенную ответственность было необходимо оправдать. В конце концов, жизнь не закончилась этой ночью. Она продолжается, пусть и иная. Селина быстро вытерлась, высушила волосы, наложила легкий макияж и пошла исполнять свой профессиональный долг.

Четыре часа пролетели незаметно. Время вообще летит незаметно, если занимаешься делом – не остается возможности размышлять о том, о чем хочется, но слишком тяжело. Выехавшие на объект три группы так и не вернулись, что можно было объяснить массой причин. Всегда найдется что-то, что стоит посмотреть очень внимательно, увидеть, если есть недостатки, и исправить их до момента сдачи. Сначала вернулась одна, затем и другая группа. Тех, с кем уехала Фиона, еще не было.

Уже закончилось общее заседание, участники разошлись по секциям для обсуждения узких вопросов, а Фионы так и не было. В срочном порядке пришлось затыкать дырку в списке выступающих на секции менеджмента и кадровой политики. Впрочем, это не вызвало ни ажиотажа, ни недовольства – встречаться с Фионой хотели не многие. Большинство называли ее редкой сукой, пусть и высококлассным специалистом, – и их можно было понять.

Работа закончилась, часть приехавших разошлась, часть уже собралась в холле отеля – у некоторых сотрудников из отделений в других городах были вечерние рейсы, и им стоило поторопиться, чтобы не опоздать на них. Автомобилями пользоваться было не принято, да и расстояния в три-четыре сотни миль проще преодолеть на самолете, не издеваясь над собой. На отдых и возвращение домой оставалось только воскресенье, а в понедельник можно было смело приступать к реализации некоторых поставленных на этой встрече задач.

Звонок телефона вывел Селину из задумчивости – ее вызывало руководство. Тон, которым высказали пожелание немедленно увидеть сотрудника пресс-службы корпорации, Селине не понравился.

С мыслями о том, что скоро часть участников разъедется и она сможет отправиться к себе в номер, она прошла в кабинет заместителя управляющего отелем. Кабинет располагался на одном с ее номером этаже, и можно было хоть немного сэкономить на переходах по отелю – она устала и хотела отдохнуть. Кроме непосредственного начальника, там находились еще двое мужчин, представившихся сотрудниками полиции.

Она слушала все, что ей рассказывали полицейские, что говорил один из ее начальников о составлении пресс-релиза и о какой-то еще информации – она прослушала, какой именно, – но доходило словно сквозь вату. Этой ватой, плотной и тяжелой, забивались уши и постепенно заполнялась голова.

Возвращаясь с объекта, машина третьей группы попала в аварию. По предварительным данным, водитель не справился с управлением, и автомобиль вылетел с эстакады вниз. К сожалению, все пассажиры получили травмы, не совместимые с жизнью. По имеющимся документам, в том числе программам проходящего мероприятия, удалось установить личности погибших. После установления причины аварии информацию направят в том числе и в адрес руководства корпорации – по просьбе этого самого руководства. Мы сожалеем о вашей потере. Бла-бла-бла…

Нет, она не потеряла сознание и не начала плакать прямо там, в чужом кабинете, при посторонних людях. Она поняла, что от нее требуется, и согласовала сроки подачи официальной информации – для написания текстов и их размещения было два дня. Согласилась, что об участии в погребальной церемонии надо договариваться с родными погибших и после получения разрешения от полиции.

Селина попрощалась, вышла из кабинета и пошла к себе в номер – видеть хоть кого-то было выше ее сил. В голове билась только одна мысль: «Почему? Почему именно Фай? Почему?»

Весь путь занял минут десять. Он был самым долгим во всей ее самостоятельной жизни.

***
Спустя два дня она узнает, что самолет Кристианы, летевшей на отдых, куда позже должна была прилететь и Фиона (копию подписанного заявления на отпуск вместе с билетом нашли на рабочем столе), пропал с радаров в нескольких километрах от береговой полосы. Обломки самолета обнаружить не удалось – в этом месте проходило сильное течение. Ни выживших пассажиров этого рейса, ни тела погибших обнаружить также не удалось.

Об этом она узнает потом и нечаянно подумает, что цена за один подаренный вечер может быть слишком высока. Плакать она будет тоже потом, вспоминая единственную и неповторимую ночь в своей жизни. Еще долго ей придется собирать свою распавшуюся на осколки жизнь. А пока Селина шла по самому длинному в своей жизни коридору и пыталась понять – почему?