― Джейн! Джей-Джей!
В заросшем плющом и нестриженым кустарником саду едва видны тени, и единственное, на что приходится рассчитывать ― это слух, улавливающий среди птичьего щебета лишь один легкий шорох на втором этаже.
― Джей-Джей, спускайся, я ухожу!

Теперь же к щебету птиц прибавляется скрип на чердаке, но она прекрасно знает, это всего лишь уловка, хмуро вздыхая и думая, что кто попало сюда бы не пришли, и так просто, не зная, кто там, она бы не прибежала.

― Джей-Джей, выходи!

Иви ненавидит, когда ей так нагло не отвечают, а потом напрыгивают на шею, пытаясь сделать вид, что это шутка. Но окна дома черны и пусты, все попытки напрячь орлиное зрение (неужели отец неправ, и они это могут только в случае опасности?) ― тщетны, а ей вовсе не хочется, чтобы её потом обидно называли «нянькой» за то, что она хотела погулять, а не бегать по кабакам и отбивать сестру от пьяниц.

― Ты обещала, ― цедит она сквозь зубы и ищет взглядом дерево покрепче, скрестив руки на груди, ― здесь рыбы не наловишь.
― Рьяяяяя! ― воинственный рёв отскакивает от деревьев, чуть заглушается слишком выдающим бегущую топотом за спиной и обрывается прямо у самого уха неловкой попыткой чмокать в шею.

Иви морщится и смотрит в сторону, но почувствовав свисающую с плеча руку, все равно стаскивает с неё перчатку.

― Ну Иви-и-и! Иви, ну я же пошутила! Смотри, что я нашла!

Сквозь пыльное виражное стекло в форме тюльпана и потрескавшееся сусальное золото на них смотрят редкие жёлтые облака и ясное зелёное небо. У Джейн воодушевлённо сияют глаза, когда сестра вытаскивает пару припрятанных банкнот из кармашков на груди, осторожно и якобы невзначай обходя вспухшую кожу от татуировки.

― Стекло можешь показать скупщику, ― довольно кивает Иви, думая, каким заслуженным она видит, что Джейн больше не убегает от неё, и, как скрывая смущение, не думая, что это была случайность, а не намёк, ― а для денег ищи…

Рука с мозолями от кастета осторожно отстегивает верхние пуговицы на рубашке, Джейн прижимается всем телом, также невзначай гладя Иви под грудью и вкладывая деньги в потайной кармашек. Последнее удивляет её больше, и она поворачивается лицом к Джейн.

— И как это понимать, Джейки?
― Самый надёжный банк от моей могучей сестрёнки.

В слове «могучей» ― явно попытка подмазаться за утренние «ты со мной бы как нянечка» и побег, благо деньги они и так давно откладывают на патроны, а шутка откровенно неудачная. Но Иви знает: уж чем-чем, а прямо сейчас самый лучший момент, чтобы заразиться беззаботностью. И также тихо рассмеяться в ответ.

Ну и как она позволяла себе размениваться на чувство вины два года назад?

― А пара купюр в жилетке на что?
― Я сегодня щедро подаю бездомным! ― даже в сдвинутой набок кепке Джейн чувствуется желание как можно ярче подать себя в таком жесте.

Даже мелкие глупости она снова творит так, как будто выступает в цирке.
Иви не выдерживает и улыбается во весь рот ― да, в этой сумасбродке море обаяния бродячей циркачки.

Из-за ответного смеха Джейн прохожие снова решат, что тут явно живут призраки.

***

Холодные монеты не так уж и сводят на нет фиолетовые следы, но вполне подойдут, чтобы облегчить боль.

― А я всё равно заставлю их слушать меня по-хорошему! ― дуется Джей-Джей.

Сестра зовёт её слишком правильной, даже когда охает от синяков на груди, повторяющих форму чьей-то тут же сломанной за такое руки.

― Они тебя так не оценят, Джейки. Сколько ни пей, ни шути: пока не бьёшь за малейший сальный взгляд ― все равно будут звать за спиной потаскушкой. Не привязывайся к ним зря.
― Кто бы говорила! Ты хоть знаешь, как это тяжело ― учиться вызывать уважение? Ты просто не хочешь признавать, что лучше сделаешь всё тайком, чем заговорить!
― Джейн!

Иви кривит рот, чувствуя, что вместо совета сестра вновь слышит её и отцовские упрёки, хоть обложи её, чтобы не так болело, этими чёртовыми пятаками. Увы, но она переживает за неё, несносную. Иначе бы не добавила этому бездомному за сказанное им вслед.

― Иви, я не хочу…
― Опять сравниваешь меня с отцом? А не лучше ли подумать, что поможет тебе с Кредо? Выпивка? Попытки терпеть все грязные шуточки и намёки? Этим ты пытаешься заставить всех тебя слушать?

Джейн отворачивается к стенке, отлипшие от груди монеты звякают, парочка закатывается под кровать, она коротко охает, прижав к себе руку с набитым крестом прямо по месту злополучного синяка, но все равно молча сопит.

Сейчас Иви плевать на вчерашнюю шутку про «нянечку». Она садится спиной, думая просто высказаться и уйти, но в итоге говорит, устраиваясь вполоборота:
― Тебе же и будет лучше, если нас будут считать реальной силой, а не двумя хорошенькими девчонками. Я не хочу, чтобы ты опять находила на себе такие синяки, как только протрезвеешь.

С этими словами она отодвигает прижатую к груди руку, кладя слетевшие монеты на место. Джейн просто везучая ― вечно не слушает отца, бегает с тренировок, всё время лезет на рожон, игнорируя всякие «тамплиерам будет плевать, что ты их соперница, а не соперник, за принадлежность к Братству тебе достанется вдвойне, будь сильнее».

Иви не так страшны сбитые костяшки и мозоли от кастета не её руках. Если что ― она заполучит себе такие же, стоит завязаться драке. Но этот синяк ― живая метка: вы обе рискуете, вы обе можете получить такие, защищайте себя и друг друга, как можете. За неё-то как раз и страшно. Кто, если не она, будет рядом? А если Джейки пойдёт на задание одна?

Удивление в глазах последней сменяется смешинкой, за которую сейчас Иви пока не готова её ругать. Когда она хочет наклониться, чтобы поднять оставшиеся монеты с пола, в руке оказывается парочка запылённых, залетевших сюда ещё с прошлого раза. Джейн шепчет ей на ухо:
― С такими прикосновениями можешь приложить мне парочку под другой бок. А лучше ― все десять, меня надо долго, ― Иви забирается с ногами на кровать, улыбаясь каждому слову, ― и муторно выхаживать.
― Не дури! Отпаивать чаем и менять повязки тебе точно не требуется.

Джейн бьёт мозолистой пяткой по постели и довольно показывает язык, когда ей ерошат короткую гриву спутанных волос.
― Помогите, заботы к болящим лишают! ― Иви вначале непонимающе отстраняется, решив, что Джейн опять решит её щекотать, ― Наша идеальная Иви в деле! Она бежит мстить обидчикам!

Иви смотрит на тающие в сумерках крыши соседних домов и понимает, что путающиеся у неё в волосах пальцы просто неловко распускают косу.

― Увы, уже, ― коротко вздыхает она, ― А вместо щекотки мне и впрямь полагается что-нибудь приятное. Например, поспать у тебя под боком.

Джейн кряхтит и как может, отодвигается в сторону изголовья:
― Ну ложись.

Они так и засыпают: поворачиваясь друг к другу в полудрёме, свернувшись в два клубочка, такие разные даже в одной позе и одинаково беспробудных снах.

***

― Джей-Джей!

Встрепанная, с волосами, принявшими форму узкой подушки, Джейн вскакивает, тараща едва протёртые кулаками глаза. Спохватившись, она захлопывает непонимающе открытый рот и вопросительно кивает.

Иви позволяет себе еле заметную улыбку и садится чуть ближе, выжидающе приподнимая бровь: ну что? Почёсывая нос, Джей-Джей вначале кивает, сама не зная, как быстро замирает, откинувшись на сбитое у стенки одеяло.

Какие им не найди слова ― всё равно не объяснишь, почему Джейн не в силах пошевелиться, когда Иви ― по привычке подвернувшая под себя ногу, в не то расстегнутой, не то в небрежно накинутой рубашке ― будит её, никак не коснувшись. И почему уже может не рассказывать, зачем так сверлит взглядом. Просто нужно начать с малого ― чуть подвинуться, погладить тылком ладони вначале по коленке, потом по бедру, а уже потом скользнуть подушечками пальцев под полы рубашки ― два пальца, одно движение. Иви заранее закусывает губу, сразу упираясь в постель правой рукой, быстро сжимает изголовье кровати ― можно не следить, на пальцах белеют костяшки.

Иви точно знает, что отец скорее простил бы им связь что с мужчиной, что с женщиной ― уж чего-чего, а Джейн вечно скалится на отцовские «ты в маленьком городе, не светись своими связями» и отвечает Иви, что они излишне тревожатся: отцу невдомёк, с чего это он опять застал их на одной кровати, он снова в разъездах.

Джейки пора привыкнуть, но она всё сопит, рассчитывая только на привычные бессловесные знаки, и не знает, что же будет, если вдруг пошалить. Она уже отдергивает руку, как вдруг понимает: никакой реакции.

Иви сидит перед ней и даже не смотрит, как Джейн перебирает длинную завязку на вороте у неё под рубашкой, как привычно гладит растопыренной пятернёй, пока не скользнёт дальше, минуя крепкий на ощупь живот.

Время не останавливалось ― Иви знает это, как и то, что оно не ускоряло свой ход ― просто Джейн снова дразнится, прерываясь как можно незаметней. Они знают, как это бывает ― незаметно.

Зато вовремя, изо всех сил давя довольный вздох, подмечает и нервно облизываемые губы, и безотрывный взгляд, и попытку взять её за лежащее на не ноющем плече руку.
Рука Джей даже скользит ниже как-то торопливей. Иви чуть упирается в неё, снова пытаясь не застонать и легко хлопая по ключице. Двойная просьба: поаккуратней и лежи так, мне будет удобней. Мелочь ли? Но Джей тут точно слушается несказанного ей с обычной строгостью «не дури»: просто сползает ниже по подушке и довольно вглядывается в нависшее над ней, снова начинающее краснеть от ушей и до веснушек лицо.

Иви резко хватается за рот рукой и резко тыкается в бок Джейн отведённой ещё дальше коленкой. Приподнимаясь навстречу входящему в неё пальцу она пытается упереться Джей-Джей уже в живот. Джейн гладит сестру под рубашкой и мысленно, не выдавая их, твердит любимую присказку: воровки умеют и на ощупь.

Сопящая и стонущая себе в липкую от пота ладонь Иви давно дразнит сестру слишком крикливой и фыркает на все сравнения, но давно согласна: воровки, те, кто ловчее их всех, умеют любить и на ощупь.

А ещё такие, прозванные воровками, хулиганками и просто ходячими бедствиями умеют веселиться, как в последний раз, заражая всех своим настроем и смехом. Такие, как она, могут бросаться в самые глупые авантюры, напоминая всем, что вот она, та яркая искорка в жизни, и что именно им под силу зажечь всех своим азартом. Такие, как она, способны напомнить, что Иви не одна в своей якобы неправильной, по мнению об их семье, роли, такие, как она, способны заболтать настолько, что их трёп заставит забыть, что без принятия семьи следовать Кредо сложней. Такие, как она, рады как можно быстрее отринуть чувство вины и решить любить тех, кто им дороги и так, как им дороги, не думая о завтрашнем дне.

Наверняка, некоторые из таких, прозванных воровками, как Джей-Джей, могут просто кивнуть, и не откажутся просто улечься рядом и улыбаться, точно не замечая, как сбивается под грудью судорожно закатываемая одной рукой рубашка.

И уж точно таким, имеющим славу отъявленных воровок (да и и всем остальным тоже) не стоит думать, почему её сестра так стонала, когда Иви сделала тоже самое, что и она.
Да, никому лучше не знать, отчего они пытаются отдышаться на такой кажущейся узкой, если уместиться не касаясь друг друга плечами, кровати, и раскрасневшаяся Джейки всё никак не может примостить поудобней упирающуюся в стенку ногу.

Иви хоть и без привычной победной улыбки, но всё же запрокидывает одну ногу прямо на неё.

В ответ Джейки толкается об Иви боком, точно бодаясь:
― Ну что, завтра будем следить? Или всё же подстрелим парочку и покажем? Правда, ― как обычно, не придумав ничего сразу, она бездумно пожимает плечами, не зная, что сказать про тайком продаваемые вещи и оружие, ― придется тратить наши запасы…

Иви коротко шепчет:
― Отец не жалеет патронов, я его уговорила. Давай копить на поездку. Всё, что заметно здесь, станет незаметным в Лондоне.

Джейн буквально подкидывает на постели:
― Серьёзно? Моя сестрёнка, что бессменно заседает в парламенте из книг, тоже хочет в Лондон? Неужто из-за одобрения от… ― в утреннем тумане за окном её улыбка кажется ещё безбашенней, чем обычно.

Иви уставшей рукой пытается закрыть ей рот. Пальцы промахиваются, Джейн хихикает, так и не отметив окончание предложения завершающим «ца». Довольно улыбаясь, как ребёнок на ярмарочном спектакле, она уже не хочет продолжать подкалывать Иви. И улыбается ещё довольней, когда слышит тихое:
― Мы обязательно уедем туда.