– Почему мне так повезло? – спрашивает себя Золушка, пока придворные дамы поутру зашнуровывают ее корсет и поправляют подвязки с бантиками на шелковых чулках. Раньше она одевалась сама, да и надевать толком было нечего: «добрая» мачеха осчастливила падчерицу одним платьем на все случаи жизни и одной парой штопаных чулок.

– Она ведь так жестоко поступала с тобой, почему ты не хочешь, чтоб я ее казнил? – спросил Принц сразу после свадьбы. – Да еще и на пир позвала. Разве она заслужила?
– Я буду доброй Королевой, – сказала Золушка, уже слегка захмелевшая от мальвазии, и отсалютовала мрачной мачехе полным кубком. К счастью, Король этого не слышал – он явно собирался править еще очень и очень долго. Увы, необузданное обжорство и неистовый разврат ему эти планы нарушили. Придворный лекарь пытался спасти жизнь Королю двумя месяцами позже, когда того настиг апоплексический удар, но безуспешно. Именно он сообщил сдержанно страдающему от потери Наследнику, что в гробу почивший правитель будет смотреться весьма дурно: никак не скрыть багровый цвет лица.

– Почему же мне так повезло? – спрашивает себя Золушка каждый раз, когда любуется на свой новый наряд, стоимостью в пару деревень, и на изнеженные ручки придворных дам, расправляющие фижмы и складки на ее пышных юбках. Кто бы знал, что Королеве прислуживают не горничные, а барышни из благородных семей, да еще и считают это за счастье?
В них, осерчав, можно кидаться пудреницами и башмачками, а они и слова поперек не скажут: слишком боятся потерять место при дворе и отправиться обратно в свои роскошные, но бесконечно скучные имения. Правда, по-настоящему злилась Золушка только раз: когда поняла, что Принц, а ныне Король и Правитель, предпочитает обществу своей супруги общество благородных рыцарей, с коими ездит на охоту и планирует войну с соседним Королевством. Тогда-то она и расшвыряла щетки и пудреницы с туалетного столика.
Одной даме, золотоволосой и бледнокожей, попала серебряной щеткой для волос по руке. Синяк под кружевной манжетой выступил знатный, слишком бросался в глаза, а дама и не пыталась его скрыть.

– Больно? – спрашивает Золушка, когда они с Дамой остаются наедине, и та подносит ей бонбоньерку с конфетами, присев в реверансе. – Больно? – повторяет Золушка и касается ссадины кончиками пальцев.
– Нисколько, моя Королева, – улыбается Дама, – попробуйте сладостей, их привезли из-за моря, – и смотрит, смотрит не отрываясь, как Золушка облизывается и тянется за конфеткой.
– Хочешь попробовать? – шепчет Золушка и подносит к губам Дамы засахаренную вишню, липкую, наверняка приторно сладкую.
– Конечно, – отвечает Дама и тянется, только не к руке своей Королевы, а куда выше, и на вкус она куда приятней лакомств из-за моря. Король так целоваться не умеет, и его борода, отпущенная для солидности, только мешает.
– Но ведь ты же ничего не скажешь моему королю? – испуганно выдыхает Золушка и косится по сторонам. Ей кажется, что шевельнулась портьера у двери.
– О чем не скажу? – жмуриться Дама и отставляет бонбоньерку на столик.
– Об этом, – произносит Золушка одними губами и сползает со своего высокого кресла, похожего на трон.
Слишком долго супруг не посещал ее спальню, слишком часто ей вслух читали любовные романы, чтобы сейчас она остановилась на поцелуях.
– Не скажу, моя Королева, – обещает Дама, и с готовностью распускает шнурки на своем бархатном корсаже.