Омега — 2186 год
Целовать было просто. Это было продолжением дня, продолжением боя; эхом ее собственных слов, отзывавшихся в каждом шумном, переполненном уголке возвращенной Омеги. Ария все еще ощущала на ладонях фантомный след рваного пульса Петровского, источаемые им жар, страх и никчемность, и думать о таком было небезопасно, так что взамен она поцеловала Шепард, и это было почти полное попадание — нажим, и беспримесная теплота, и мимолетная радость от удивления, которое почувствовала коммандер: искреннего и нескрываемого.
Нет. Не то. Совсем не то. Ария отпустила ее. Оттолкнула человеческую женщину прочь и почувствовала, как ее рот кривится в усмешке, той самой, что расцвечивала ее голос, пока она говорила и обещала: да, будет тебе дохуллион элемента-ноль; да, без тебя ничего бы не вышло, ты, несносная малолетка; да, я буду частью этого великолепного, гибнущего мира, готового сражаться в твоей войне. Я знаю, как работают сделки. А теперь уебывай с глаз моих.
Шепард уставилась на нее — слегка припухшие губы и шрамы, мерцающие алым расплавленным металлом сквозь темную кожу, — и Ария покачала головой. Эта женщина спала не с кем-нибудь — с дреллом; ей стоило бы иметь куда более высокий порог для шока.
«Когда ты произносишь эти свои речи, ты меняешь облик мира, песня моя».
Голос Найрин, низкий гул, глубоко угнездившийся у Арии в мышцах спины и шеи, и тяжесть когтей у нее на плече.
«И это ужасает».
Ария рассмеялась — тогда. Она ощущала легкость; горло саднило от речи, и острые вспышки адреналина еще отдавались покалыванием в лице и на кончиках пальцев. Она превратила бунт в танец и по-прежнему оставалась в живых, чтобы испытывать самодовольство. Она повернула голову и заглянула в лицо партнерши.
«Ненавижу это прозвище», — вот что она сказала. (Она всегда это говорила).
«Здесь ведь Омега, верно?» — Найрин Кандрос двинула рукой, вытягивая ее, и скользнула с плеча Арии на грудную клетку: один из когтей лег во впадинку на горле. Ария вскинула подбородок: посмей-ка, сожми, надрежь. Посмей-ка посметь.
Найрин улыбнулась. Ария это почувствовала. Перемена в окружающей атмосфере; воздух, втянутый ртом. Щелчок мандибул.
«Я могу делать, что захочу». — Биение; зрачки, сжимающиеся в щелки. — «Песня моя».
Ария ухватила ее за талию, но не шевельнула головой. Сомкнула пальцы в замок и встретила взгляд турианки. От довольного, ленивого жара ей самой хотелось закрыть глаза.
«Предпочитаю тех, кто учится быстро», — сказала она.
Так оно и было. Почему бы и не признать это сейчас.
Она глядела, как Шепард проталкивается обратно к «Нормандии», и закрыла глаза только тогда, когда коммандер затерялась в круговороте станции, как раз пытающейся войти в привычный ритм жизни.
— Ваши приказы?
Брэй: потрепанный, надежный и уродливый, точно трехдневное похмелье. Ария могла поцеловать и его — просто чтобы прочистить голову. Она этого не сделала.
— Найди команду, чтобы навести порядок в районе Гозу, — сказала она. — Там...
Взрыв вспыхнул горячо. Слишком горячо, чтобы щадить тела. Адъютанты и шлакоблоки, ворка и стекло. И одна турианка. Всё — пепел, всё вперемешку.
— Используй Когтей, — проговорила она. — Для них это будет... — она нахмурилась. — Просто присмотри, чтобы дело было сделано.
— Ария, — сухое, четкое подтверждение; медленно моргнули четыре глаза — и он исчез.
Когда она в следующий раз явится в районе Гозу — если ей когда-нибудь еще придет это в голову — он будет чистеньким и пустым, ожидая, пока время не добавит к нему знакомые следы разрушения. Дружелюбное месиво из крови, граффити и отбросов, которое сразу говорит тебе, куда ты попал. От боя подо всем этим не останется и следа.
— Духи, — протянула Ария, не обращая внимания на жжение в горле, на боль в глазах. — Уверена, ты оценишь.

Район Гозу — 2165 год
— Духи, — произнесла Найрин Кандрос; она тяжело дышала и всё еще малость светилась среди разгрома на верхнем этаже офисного здания. Тела беглых членов шайки работорговцев с Торфана лежали, порванные в клочья, у ее ног.
— Это было...
Ария ухмыльнулась.
— Совсем не так, как летают биотики на Палавене?
— Мы не... летаем? — голос турианки, которая к этому времени пробыла на Омеге шесть месяцев и четыре из них — на службе у Арии, распался трехчастной гармонией, выражая смятение. — Одной только энергии на это уйдет... Мы кто, по-твоему? Люди? — Она прервалась, наклонив голову и оценивая спокойную, выжидающую позу Арии. — А, — сказала она; абсолютно ровно. — Ты надо мной смеешься.
— И что же меня выдало, милая?
— Ты сама. — Турианцы не способны хмуриться. Им это и не нужно. Недовольное ворчание Найрин разлилось в воздухе, пульсируя как раз на грани слышимости для азари. Когти, которыми она вцепилась в собственные бока, довершали картину. — Ты улыбаешься, — буркнула Найрин. — И не называй меня так.
— Я умею улыбаться по-разному, — ответила Ария. — И глядеть, как ты использовала деформацию на этих придурках, пока они не растеклись заживо внутри собственной брони, было действительно мило, Найрин. Ты стала сильнее.
— Здесь много возможностей попрактиковаться, — сказала Найрин; недовольство в ее интонациях сменилось презрением.
— Но меня это полностью устраивает.
— Хаос, — произнесла турианка. Она отвернулась, ее взгляд упал на группку ворка из «Кровавой стаи», поглощенных собственным способом естественного отбора на улице внизу. Рассеянный свет блеснул на остром изгибе ее гребня. — Я этого никогда не пойму.
Ария вздохнула.
— Тебе не нужно ничего здесь понимать, лейтенант. Тебе нужно выживать здесь. И я думаю, что ты сможешь.
Найрин сглотнула. Ария уловила это движение, расслышала каскад костяных щелчков и движения чешуек.
— Лейтенант? Ты же не пользуешься воен...
— Я пользуюсь всем, что может понадобиться, а ты хорошо откликаешься на воинские звания, — широко ухмыльнулась Ария.
— А я, к тому же, — недоверие в голосе Найрин странным образом смешивалось с гневом и удивлением, — работаю на тебя только четыре месяца.
Ария издала ненатуральный стон.
— Гребаные турианцы.
Она нащупала край окна. Сжала пальцы, ощущая ладонями искореженный металл. Небольшой биотический разряд — и оконная рама смялась в ее руках.
— Это не «Кабал», Найрин, — сказала она. — Никто не собирается и дальше спихивать на тебя черную работу, только потому что так лучше для генофонда. Или для документации.
— На самом деле, для того и другого, — неохотно ответила Найрин; ее голос опустился настолько низко, что Арии пришлось напрягаться, чтобы разобрать слова. — Процедура выдачи лицензий на деторождение довольно... сложная. Ты намерена и дальше продолжать крушить это здание?
Ария рассмеялась.
— Это мое здание.
— Если я — твой лейтенант, тогда, мэм, я со всем уважением предлагаю вам оставить данный элемент инфраструктуры в покое.
— Это. Мое. Здание.
Найрин повела плечами.
— Ладно, — сказала она. — Если я останусь здесь, ты сможешь научить меня, как это делается?
— Как уничтожают собственность? — Ария ухмылялась, ярко и широко, и турианка, похоже, не могла оторвать взгляд от этой ухмылки; ее глаза следовали за каждым небрежным, быстрым движением Арии, уже вновь повернувшейся к ней лицом. — Я знала, что ты мне понравишься.
— Ты изменила сложный сплав одним-единственным направленным разрядом, — пробормотала Найрин и снова со щелчком сглотнула. — Я была бы признательна, если бы увидела, как...
— Оставайся здесь, милая, и ты увидишь всё, что только возможно. — Ария закрыла глаза. В этом не было нужды — ни одна азари-биотик, хоть вполовину стоящая своей родной планеты, не нуждалась во внешнем фокусе для активации усилителей — но этот спектакль стоил того чистого, концентрированного наслаждения, которое она увидела на лице Найрин, когда снова открыла глаза; мощь пурпуром сияла сквозь ее кожу и чешую.
Она подняла руку, и Найрин, вспыхнувшая собственным светом — более резким, бледным, формирующим странные и запутанные узоры там, где принявшая голубоватый оттенок кожа встречалась с пластинами, — ответила встречным жестом: ладонь к ладони, когти сомкнулись над пальцами Арии.
— Тебе стоило бы знать, — сказала Ария. — Я соблазнительница, а не наставница.
— Ты — азари, — парировала Найрин. — Я думаю, это включает оба понятия.
Она помолчала; в следующем вдохе мелькнули теплые ноты, намек на улыбку.
— Неужто я вижу укол совести?
Ария покачала головой.
— Сколько там тебе? Двадцать один? Я, между прочим...
— Азари. — Найрин пожала плечами. — Если турианке достаточно лет, чтобы ее загнали в Кабал, ей достаточно лет и для неловких предложений от дружественно настроенного диктатора.
Пауза. Рычание. Удар плети.
Найрин рассмеялась. Ее щиты только сделались шире и ярче после попытки сдвинуть ее с места ударной волной. Ария стиснула зубы.
— С какой конкретно частью ты не согласна, Т'Лоак?
— «Дружественно настроенный», — огрызнулась Ария, делая движение, чтобы ухватить Найрин за запястье, и крякнула, ощутив сопротивление чужой биотики, пытаясь все-таки подгрести противницу под себя и перебросить через комнату. — Клянусь, Найрин, я просто зашвырну тебя в стазис, и...
— ...это будет скучно, — сказала Найрин, и ее голос звенел так, что Ария могла ощущать его в ограниченном, сжимающемся пространстве между их телами, сквозь свою кожу и опять прямиком в собственной голове.
— До сих пор ты выглядела такой довольной, только расправляясь с наемниками, — сообщила Ария с ухмылкой, выпуская модифицированную плеть — отчего Найрин, споткнувшись, отшатнулась назад, поминая чьих-то там мертвых предков. — Я польщена.
— Силы моей биотики хватит, чтобы вымотать тебя, — сказала Найрин, возвращая себе равновесие. — А лейтенанты обычно имеют право подбирать себе команду. А ты...
— ...заинтересована.
— И это тоже. Хотя я не ожидала, что всё станет настолько...
— Горячим? — Ария ухмыльнулась.
У здания не осталось ни единого шанса.

Омега, «мост Архангела» — 2185 год
У наемников не было ни единого шанса, но Архангел оставил за собой длинный кровавый след. Не то чтобы — пока Ария не явилась на остывающее поле боя — это мог заметить хоть кто-то, кроме кучи трупов.
Гризз шел за ней, свирепо глядя по сторонам; Ария не могла сказать точно, был он впечатлен или разочарован тем, что турианец не погиб вместе с триумвиратом разозленных наемничьих банд. Остатки выживших наемников разбежались при ее появлении, агрессивные и растерянные.
— Приберись в этом бардаке, — уронила она, и ее приказ немедленно исполнили.
«Найрин, — кисло подумала она, — гордилась бы».
Она была уверена. Когда начали появляться первые сообщения. Шепотки насчет «какого-то турианского ублюдка с винтовкой и принципами» звучали в драках на рынке, в грохоте музыки «Загробной жизни», в болтовне курьера, который приносил Патриарху его утренний ринкол. Ария смеялась, гоняясь за этими слухами и воображая Найрин, несгибаемую и невыносимую, стоящей в сварганенном кое-как укрытии и руководящей миссиями по очистке кривых улочек Омеги.
Это было глупостью, и Арии пришлось бы ее убить, но она всё равно смеялась: каков масштаб.
Из Найрин Кандрос получался идеальный Архангел.
Узнать, что тот был совершенно отдельной идеалистической занозой у нее в заднице, было всё равно, что ощутить предательство.
Ещё раз.

«Загробная жизнь» — 2167 год
— Ну-ка повтори ещё раз, Кандрос?
— Я знаю твой секрет.
Найрин пристроилась на краю диванчика Арии; темный плащ, который она взяла в привычку носить последние пару месяцев, взметнулся и опал складками вокруг нее.
Ария фыркнула.
— Было бы неплохо.
— Я знаю, почему ты прячешься здесь наверху. — Мандибулы Найрин дернулись в чем-то, тревожно напоминающем хихиканье.
— Лейтенант, — сказала Ария. — Я не прячусь. Я сижу. Я наблюдаю.
— Ты по-настоящему дерьмово танцуешь, Ария, — Найрин наклонилась ближе; неоновые огни клуба подчеркивали резкие линии ее лица, хотя оно и было полускрыто тенью плаща. Ее глаза ярко блестели. Она постучала когтем по своему колену. — Так что ты скрываешься тут. Мудро. Лидеру нужно сохранять достоинство...
— ...и если ты не будешь осторожнее, Найрин, тебя ждут неприятности.
Еще один негромкий смешок.
— Уж я постараюсь, — сказала она и потянулась взять Арию за руку, с презрительным ворчанием покосившись на Анто и только принятого на службу Гризза, инстинктивно вскинувших оружие. — Мне, знаешь ли, нравятся твои неприятности. Потанцуй со мной.
Ария скривила губы.
— В сторону, мальчики, — скомандовала она батарианцам, кивнув в их сторону, и поднялась на ноги. Найрин не отпускала ее. — Я могу с этим справиться.
Что-то в субгармониках, на самом пределе слышимости.
— Будем надеяться.
Ария только усмехнулась, вырывая запястье из чужой хватки только для того, чтобы пройтись обеими ладонями по талии турианки, и рассмеялась, стоило Найрин вздрогнуть и застонать.
— Тебе никогда не приходило в голову, — мурлыкнула Ария, прижимаясь губами к еще одному участку гладкой, не скрытой пластинами кожи у самого уха Найрин, наслаждаясь тем, насколько ей пришлось вытянуться, чтобы туда добраться, — что я просто давно уже станцевала все танцы? — Большим пальцем она вывела ленивую окружность по бедру партнерши и ухмыльнулась, когда Найрин выгнулась ей навстречу с низким гортанным стоном.
Найрин закрыла глаза и подалась к ней бедрами, пока Ария продолжала прикосновения — одна ладонь прижата к талии, пальцы согнуты; другая по-прежнему выписывает круги, дразня кожу сквозь ткань. Но слова Найрин звучали ясно.
— Но только не со мной.

***
Турианцы были на самом деле такими хрупкими. Изящные, худощавые тела, вопреки всем этим их гребням, и капюшонам, и до нелепого высокому росту. Найрин, распростертая на постели, состояла целиком из конечностей и звуков, оплавленного металла и соли. Она вскрикивала, ее голос распадался на части, срывался и взмывал снова, когда Ария прижимала язык к стыку между пластинами и плотью на ее талии, скользила ладонью между ног Найрин, и та становилась влажной, вздрагивала, открывалась навстречу.
Пальцы Найрин сжались на шее Арии — длинные, сильные пальцы; один из когтей уколол кожу на ее горле. Ария рассмеялась, изгибая собственные пальцы — осторожно и так глубоко, — зная, что потом турианка обязательно станет нервничать. Она увидит порезы на коже Арии, услышит, как охрип ее голос, и это заставить ее говорить с запинкой и отворачиваться. Но пока что Найрин была раскрытой, безоговорочно эгоистичной, и рискованное безрассудство этого было прекрасно до боли.

Район Гозу — 2170 год
— Рисковано, — произнесла Ария, пока Найрин расхаживала вдоль окна квартиры, которую постепенно обживала, дополняя растяжками и двусторонними зеркалами. — Безрассудно.
— Но не глупо, — возразила Найрин. — Торговля красным песком выходит из-под контроля.
— Да, так обычно и бывает.
— Только не притворяйся тут, — огрызнулась Найрин. — Анархия на этой станции — не более чем иллюзия.
— У меня были дети, которые выросли и умерли еще до того, как ты родилась, милая, — сказала Ария; головная боль пульсировала острыми вспышками в затылке, отзываясь эхом в висках. — Опустим философию.
— Разве ты, — начала Найрин, сжав зубы, со звенящим в голосе напряжением, — не хочешь контролировать мощное, опасное вещество, совсем-совсем? Не отвечай.
Ария скрестила на груди руки, но продолжала ждать.
— Куча народу сражается ради этого дерьма, и оно убивает их. Если ты наложишь на него руку, это прекратится.
— И ты предлагаешь мою руку? — Ария встала перед турианкой, широко расставив ноги, не сводя с нее взгляда. — Зная, что я все равно буду продавать эту штуку? А так и будет, Кандрос.
Найрин прикрыла глаза.
— Как там говорят люди? «Выбирай меньшее из двух зол»?
Ария расплылась в широкой ухмылке.
— Милая, — сказала она, — это, наверное, самое романтичное, что я только от кого-нибудь слышала.
— Прекрати звать меня так! И... я серьезно.
— Кандрос, ты всегда серьезно.
— Я... мне не все равно, — сказала Найрин, опуская взгляд на свои руки. — Я забочусь об этом месте. Как и ты. И это всегда срабатывало.
В последних словах прятался намек на вопрос. Ария вздохнула.
— Однажды твоя привычка выставлять свои слабости напоказ перед любым, кто может услышать, приведет к тому, что тебя убьют.
Найрин пожала плечами: жест, который трудно было уловить под броней.
— Я способна жить с этим.
— Гребаные турианцы.
Найрин рассмеялась, расслабляясь, и взяла руки Арии в свои.
— По-моему, эта часть тебе нравится.
— Об этом я разговаривать не намерена.
— Я верну этих преступников обратно под твой контроль, — сказала Найрин. — И у меня есть кое-что для тебя.
— На этом месте мне надо испугаться?
— Ария...
— ...продолжай, — вопреки самой себе, Арии стало любопытно. — Покажи мне.
Квартира Найрин была довольно скромной. Тщательное, едва ли не бережное использование пространства — к примеру, ящики, выдвигающиеся из стен в неожиданных местах. К одному из таких ящиков и подошла турианка — узкому, расположенному на высоте ее собственного роста. Она набрала код на замке, и ящик открылся с тихим протестующим жужжанием. Ария, наклонив голову набок, смотрела, как Найрин протягивает руку и достает оттуда что-то мягкое и белое.
Кожа — синтетическая? сложно было разобрать — блеснула под тусклыми лампами на потолке.
Найрин расправила ткань, вытянув руки, и Ария наконец разглядела, что это такое: короткая куртка, со знакомым символом из земного греческого алфавита во всю спину.
— Это что вообще, Найрин?
Еще один смешок — негромкий, чуть раздраженный и настолько низкий, что Ария почти почувствовала его сквозь пол.
— Я, конечно, понимаю, что зрение азари не сравнится с турианским, но все-таки...
— Но все-таки — почему это?
— Потому что лидерам нужны символы.
— У меня есть Патриарх!
Найрин фыркнула.
— Это, знаешь ли, намного компактнее.
Ария шагнула вперед, обводя кончиками пальцев размашистый символ омеги.
— И ты рассчитываешь, что я буду это носить?
— Нет.
— Врешь. Думаешь, она мне подойдет?
— Ну, даже и не знаю, — неуверенно ответила Найрин. — Но я неплохо изучила твои размеры.
Ария ухмыльнулась, наслаждаясь нарастающим между ними притяжением, наслаждаясь нервозностью Найрин и тем, как кожа куртки ощущалась под ее руками.
— Ничего не обещаю, — сказала она. — Но, думаю, ты поможешь мне ее примерить.
— Я...
Покачав головой и все еще улыбаясь, Ария развернулась к Найрин спиной и рассмеялась, когда турианка ухватила ее одной рукой, а другой аккуратно разорвала на спине ее рубашку.

***
— Думаю, — сказала Ария позже, стоя у зеркала Найрин, пока турианка все еще лежала, раскинувшись, на кровати, — мне нравится эта куртка.
— Хорошо, — пробормотала Найрин. — Тебе идет, песня моя.
— Как ты меня назвала?
— Ария, — произнесла Найрин, потягиваясь и хрустя суставами. — Как музыка...
— Знаешь, Найрин, вторая причина, из-за которой я улетела с Тессии — это чтобы избежать постоянных отсылок к опере.
Найрин рассмеялась.
— И это говорит мне азари. Вы назвали целую планету в честь певицы-сопрано.
— Не напоминай.
— Мне нравятся арии, — сказала Найрин. — Они всегда ужасно драматичные.
— Ну еще бы, — проворчала Ария. Но затем она повернулась, касаясь поцелуем виска подруги. — Спасибо, — сказала она. — За подарок. Но я все равно ничего не обещаю.
— Я этого и не жду, — ответила Найрин, поднимая руку и касаясь лица Арии.

«Загробная жизнь» — 2175 год
— Я не думаю, что от них стоит ждать неприятностей, Ария.
Когда Лизелль улыбалась, люди осторожно отступали назад. Она умела показывать зубы, и силу, и всё, чему Ария научила ее. Но сейчас она не улыбалась. Она смотрела на свою мать серьезно, широко раскрыв глаза, и пурпурные метки на ее лице казались черными под стробоскопическим красным светом клуба.
— Если неприятности и будут, — сказала Ария, — то ненадолго.
Дева вздохнула.
— Ты никогда не даешь мне развлечься.
Ария дернула краем губ.
— Ты можешь развлекаться сколько угодно. Но если они хотя бы коснутся тебя...
— Если я позволю парочке недовольных Когтей порезать меня в ссоре за несколько килограмм «красного песка» и кусок территории, я буду сама виновата, и ты это знаешь. Тебе нужно выполнить это дело незаметно, а я — лучшее, что у тебя есть. — Лизелль пожала плечами, улыбнувшись. — А Найрин слишком уж нравятся Когти, чтобы она могла быть полезной. Они все такие... турианские.
— Следишь за моими подчиненными, Лизелль?
Дочь Арии, которой не так давно исполнилось полторы сотни лет и которая все еще не избавилась от подростковой манеры многозначительно закатывать глаза, вздохнула.
— Можно подумать, ты не знаешь, с кем я сплю — и в половине случаев узнаешь это раньше, чем я. Кстати, с этой ты меня познакомишь? Десять лет — большой срок по меркам ее расы.
— Ты с ней и так знакома, — холодно ответила Ария. — Вы работали вместе.
— Но за всё это время нас так и не представили друг другу как следует, ма... мм!
Ария зажала рот Лизелль ладонью.
— Не забывай, где ты находишься, искорка. Никаких слов. Никакого риска.
Лизелль вздохнула, опустив плечи.
— Ладно, Ария, — пробормотала она в закрывающую ее рот ладонь.
— Еще десять лет, — сказала Ария, убирая руку и коротко коснувшись щеки Лизелль. — Если, по какой-нибудь прихоти гребаной богини, всё будет по-прежнему, тогда я вас познакомлю.
Лизелль рассмеялась — коротким и ярким смехом, похожим на ее старое детское прозвище.
— Все-таки она тебе небезразлична, — сказала она, прищурившись — слишком весело, чтобы можно было успокоиться. — Интересно, догадывается ли она сама.
— Об этом я разговаривать не намерена.

Район Гозу — 2180 год
— Об этом я разговаривать не намерена.
Квартира Найрин становилась всё меньше и всё захламленней с каждым опустошенным ящиком и очередной сумкой, прибавлявшейся к груде вещей. Ария мрачно смотрела вокруг, представляя, как эта тесная комната наполняется ее раздражением, преисполнившись вдруг презрения к себе за все годы, проведенные здесь, а не на своей собственной территории.
— Мы разговариваем об этом уже который год, — огрызнулась Найрин. — Ты просто не слушаешь.
— Совесть? Да неужели? — Азари закатила глаза. — Ты же наслаждалась, убивая всех бандитов, до которых только могла дотянуться, милая.
Она сделала паузу, подпуская в голос ледяные нотки, зная, что Найрин чутко следит за ее жесткими интонациями.
— Когти настолько боятся тебя, лейтенант, что сейчас у тебя практически есть своя ручная банда, — продолжила Ария. — Не думай, будто я не замечаю.
Найрин дернула плечами.
— Это... в этом-то и проблема, — сказала она.
— В чем? В удовольствии? — Ария уставилась на нее, с ужасом осознавая именно это; турианка издала низкий, недовольный долгий вздох. — Гребаные турианцы...
— Не говори, — оборвала ее Найрин. — Я должна это сделать.
— Давай-ка проясним ситуацию, — сказала Ария. — Ты настолько заботишься об Омеге — и тебе настолько нравится твоя работа — что ты должна уйти. Разумеется. Всё невероятно логично.
— Ты, — прошептала Найрин.
— Прости, что?
— Я должна уйти от тебя. — Найрин шагнула вперед, протягивая руку и опуская ее на плечо Арии, сминая белую кожу куртки когтями.
— Вот как, — тихо произнесла Ария, четко отмеряя слова. — Поясни, пожалуйста.
— Песня моя, — ответила Найрин почти нежно, отступая назад. — Но ты ведь и есть самая главная преступница из всех.
Ария рассмеялась. Она смеялась громко, до хрипа, уперевшись руками в колени и опустив вздрагивающие плечи.
— Я, — сказала она наконец, выталкивая изо рта слова, — я — это Омега.
— Не вся Омега, — ответила Найрин; и сразу же воздух между ними наполнился едким запахом биотики, щиты турианки прогнулись под ударом плети, хлестнувшей сбоку, и в следующую секунду она обнаружила себя растянувшейся на полу, и Ария смотрела на нее сверху вниз со смесью обиды и отвращения во взгляде.
— Что ж, — сказала Ария, протягивая руку. — Ты всё прекрасно пояснила.
Найрин смотрела ей в глаза — долго, не отводя взгляд, — прежде чем ухватиться за запястье Арии и подняться на ноги.
— Теперь, если не возражаешь, — продолжила Ария, и от ее ровного, формального тона кожа Найрин на стыках с броней точно покрылась льдом, — я хотела бы тоже кое-что уточнить.
— Я...
— Дай мне закончить.
Ария пристально смотрела ей в лицо; нахмурилась, сминая узор между бровями. Она не отпускала руку Найрин и не улыбнулась, когда Найрин опустила голову, касаясь лбом лба своей любовницы в последнем усталом прощании.
Вместо этого Ария сконцентрировалась. Ее тело вздрогнуло от нового, слабого разряда — она позволила себе соскользнуть, истаивая и разыскивая, пока не нащупала нужные очертания.
Ее широко раскрытые глаза были залиты чернотой. Вскоре она почувствовала, как разум турианки касается ее собственного — настороженный и неопытный.
Они столько лет были вместе, но никогда до сих пор не практиковали слияние разумов. Найрин не просила, а предлагать такую степень близости самой было нелегко. Теперь же они стояли рядом, запутавшись в изломанной, режущей паутине звуков, чувствуя боль друг друга, и ни одна из них не могла простить другую за это.

Частные комнаты, «Загробная жизнь» — 2183 год
— Ария, сядь.
— Отъебись.
— Дай мне закончить, — сказал Патриарх Омеги; Ария Т’Лоак нервно расхаживала по его комнате.
— Тебя все-таки это волнует. — Холодные, тщательно выверенные слова. Ария гордилась тем, что ей удавалось выдержать этот тон, несмотря на множество едва слышных звуков, исходящих от ее собственного тела. Она слышала свое дыхание, шорох ткани по коже, пульс крови в ушах. Даже царапающий звук моргающих век. — Ни за что бы не подумала.
Кроган пристально смотрел на нее, хотя и опустил бронированную голову, когда она взглянула ему в глаза — два столетия уважительного подчинения были в этом жесте.
— Ты много о чем думаешь, — пророкотал Патриарх. — И если ты выйдешь наружу с таким видом, будто тебя пытались задушить твоими собственными кишками, разговоров точно не избежать.
— Моей дочери перерезали горло — в постели человека, — сказала Ария. — Человека на моей службе.
— И когда ты найдешь убийцу, — добавил Патриарх, — я хочу его гребаную печень. И руку. Вместе с телом, чтобы он мог почувствовать, как хрустят все его косточки.
Ария вздрогнула.
— У тебя нет никакого права ни на что...
— Думаешь, я ничего не знаю, Т’Лоак? — Патриарх не сдвинулся с места, но Ария заметила, как он подался вперед — поза подчинения перешла в начало атаки.
— Именно поэтому я и прошу, — сказал он, тяжело дыша. — И даже вежливо прошу. Потому что если ты полагаешь, что я не в курсе, что эта девочка была и моей тоже — ты теряешь хватку. — Он хмыкнул. — И потом, ты ведь пришла сюда.
— И сама не знаю, почему, — ответила Ария.
Патриарх рассмеялся. Звук был больше похож на рычание.
— Хочешь утешения получше — пойди отыщи эту свою турианку, которая сбежала пару лет назад.
— Очень смешно.
— Мне она всегда нравилась, — задумчиво произнес Патриарх. — Неплохо стреляла, особенно для турианки. И всегда находила для меня время.

Главный лагерь, Омега — 2186 год
— «Ты по-прежнему неплохо стреляешь»? Серьезно, Ария? Духи!
Низкий голос Найрин был приглушен капюшоном плаща, но тем не менее его звук словно вытеснял весь воздух из комнаты. Брэй хмуро смотрел на них с безопасного расстояния, пока коммандер Шепард развлекалась тем, что донимала техников Арии на другом конце комнаты.
— Это единственная причина, из-за которой я не убиваю тебя не сходя с места, — сумела выговорить Ария.
Турианка задумчиво наклонила голову.
— Похоже, это одна из причин.
— Прямо сейчас, — огрызнулась Ария, — это — единственная, которую я принимаю во внимание, так что постарайся не промахиваться.
— Это... — Найрин сглотнула. — Будь осторожна, — сказала она. — Пострадало уже много хороших людей, и я не доверяю коммандеру.
Она беспокойно переступила с ноги на ногу, теребя край плаща.
— Ты все еще носишь эту куртку, — заметила она; внезапное, неуместное заявление — такое знакомое и напоминающее о том, что она еще так юна.
Ария прикрыла глаза.
— Я доверяю коммандеру Шепард в том, что она не станет прятаться от меня, пока я лишена дома, так что наши деловые отношения начинаются удачно. И, к тому же, она неплохо стреляет.
— Ария...
— Нет, — сказала Ария. — Не смей.

Район Гозу — 2186 год
«Нет. Не смей».
Короткие слова. Тяжелые слова. Слова, так и не прозвучавшие вслух, когда Найрин бросила себя в гущу безумных, вопящих Адъютантов, с криком, в котором звенели отчаяние и ужас, а еще жуткая, неустойчивая нота долгожданного самопожертвования, от которой Арии захотелось разорвать мир на части.
Взрыв был ярким и яростным, и на какие-то несколько секунд сиял биотикой Найрин; ослепительное зрелище, остро пахнущее озоном и погасшее в миг ее смерти.
«Нет. Не смей».
Найрин Кандрос всегда была той, кто смеет.
Следуя за коммандером Шепард сквозь вопящие руины своего дома, Ария позволила этим словам звучать в своих мыслях снова и снова, точно безмолвная, гневная элегия.

Район Гозу — 2165 год
Найрин рассмеялась, потрясенная, когда Ария повернулась в ее руках. Тело Арии было прохладным на ощупь и мягче, чем можно было ожидать; ее руки с уверенной медлительностью скользили по панцирю и по коже, а губы задевали горло Найрин, так что турианка буквально почувствовала, когда та улыбнулась:
— Мне прекратить, милая?
«Не называй меня так». Найрин была уверена, что собиралась сказать именно это, но взамен у нее вырвалось низкое ворчание.
— Нет, — выдохнула она. — Только посмей.
Целовать было просто. Это было продолжение дня, продолжение боя; эхо старой и новой тоски, переплавившееся в нечто сладостное.