Она понятия не имеет, чего хочет от жизни, и в итоге оказывается здесь: в не самом лучшем, не самом чистом и далеко не самом престижном клубе. На подпевках у третьесортной певички, время от время танцующей кабаре.
Когда становится совсем хреново, Сантана берет отгул и напивается в стельку.
— Ниже падать уже некуда, Лопез, — бурчит себе под нос, закалывая волосы.
— Рад, что ты сама это понимаешь. — Курт сжимает ее плечи, и она встречается с ним взглядом в зеркале. — Ты слишком хороша для этого места.
— Это был мой выбор.
— Вот именно, милая, — он слегка улыбается. — Был. Ты можешь все изменить. Это твоя жизнь и твои правила.
Сантана прикрывает глаза и считает до десяти. Наивный идеалист Курт, по-прежнему мечтающий о Бродвее и не потерявший надежду. У него еще может что-то выйти, а ее Нью-Йорк сожрал с потрохами, перемолол и выплюнул в сточную канаву. Ее нигде не ждут.
— Вернуться к вам с Рейчел на диван? — выгибает она брови. — Ты же знаешь, гордость не позволит.
— Знаю, — обреченно соглашается он. — Обещай хотя бы подумать.
Сантана гулко сглатывает и кивает. Они оба знают, что ничего не изменится, но Курт продолжает пытаться, а Сантана не хочет его обижать.
— Ты хороший друг, — она кладет свою руку поверх его.
— Лопез, — в гримерку заходит вышибала. — Твой номер следующий. Жизель знатно завела толпу.
Она вздыхает и выходит из комнаты. Сантана знает, он будет сидеть до закрытия, чтобы проводить ее до машины и со спокойной совестью поехать спать домой. Сколько бы она ни уговаривала его не беспокоиться — не выходит. Сантана никогда не признается, что рада Курту. Хоть кто-то приходит посмотреть на нее саму, а не только на тело. Хоть кто-то о ней беспокоится.
Она бы соврала, если бы сказала, что ей не нравится выступать перед толпой возбужденных мужчин и женщин, ощущать на себе жадные взгляды, слышать восхищенные улюлюкания, но и они приедаются, становятся повседневной рутиной. Каждые два дня разные люди, а эмоции одни и те же. Сантане нравится властвовать над толпой, но все чаще она ловит себя на мысли, что уже не чувствует ничего, выходя на сцену, исполняет отточенные до автоматизма движения и только. Курт прав, пора уже что-то менять, пока она еще может начать все с начала. Пожалуй, она сегодня же возьмет расчет и испарится из этой дыры. На первое время денег хватит, а там она разберется.
Сантана улыбается, воодушевленная принятым решением, и поет как никогда до этого. Кажется, даже громче якобы основной певицы. Ну и плевать, ей терять уже нечего. Она подмигивает Курту и едва не захлебывается воздухом, натыкаясь на пожирающий ее взгляд зеленых глаз — яркий, откровенный, бескомпромиссный. Леди наверняка не привыкла получать отказ. Сантана вздергивает подбородок и выгибает брови. Звучат последние аккорды песни, раздаются жидкие аплодисменты, от чего Сантана только фыркает. Хлопают всего несколько человек: одни из вежливости, другие попросту в стельку пьяные, она научилась определять наверняка даже в полной темноте. Но сейчас из общего гомона выбиваются хлопки одной конкретной женщины — уверенные, резкие. Она явно знает, чего хочет и как этого добиться.
Курт оглядывается и посылает обеспокоенный взгляд Сантане. Та лишь неопределенно пожимает плечами. Черт знает, кто она такая. Может, уставшая от жалкого мужа жена, может, ищет экспериментов, может, надеется на интрижку на одну ночь. Сантане все равно. У нее другие планы на сегодня.
Она не слушает нагоняй начальника и причитания его жены, забирает заработанные деньги и спускается в зал, даже не переодеваясь. Ей нравятся корсет и пышная юбка. Отдаленно напоминают о хоре, ее амбициях и уверенности, что она получит все, что только заблагорассудится. Вот только с желаниями долго определялась и пропустила нужную остановку.
— Отметим начало нового этапа жизни. — Она усмехается непонимающему взгляду Курта и добавляет: — Я уволилась.
— Тогда я угощаю, — потрясенно откликается он. — Возражения не принимаются.
— Мартини с водкой. Сухой. — На соседний стул опускается та самая леди с пронзительными зелеными глазами и закидывает ногу на ногу. Она настолько изящная и грациозная, что кажется абсолютно неуместной в этом ничем непримечательном баре. Это явно не ее уровень, еще более странно, что она до сих пор здесь. — Хорошее выступление. — Она поворачивается к Сантане. Ее губы кривятся в подобии улыбки. — Выпьешь?
— Я не танцую приват, — отрезает она.
— И это хорошо. — Ей приносят коктейль, и она делает глоток. — Последнее, чего я хочу, удовольствие за деньги. Никакой интриги в процессе.
— Последнее, чего мне хочется, быть чьей-то игрушкой, — парирует Сантана и поворачивается к Курту.
— Ставки повышаются, — слышит за спиной. — Полагаю, виски. Если угадала, с тебя номер телефона, если нет, допиваю мартини и исчезаю.
Она всегда такая настырная? Всегда, незамедлительно приходит ответ.
Курт переводит взгляд с Сантаны на неугомонную леди, но молчит. В его глазах подозрительность перемешивается с интересом. Резкого отторжения не вызывает — хороший знак. Интуиция Курта редко подводит, да и третий экстрасенсорный мексиканский глаз Сантаны молчит.
А что если разыграть эту партию, но по ее правилам? Насколько хватит спеси зеленоглазой?
— Угадаешь цвет белья, возможно, мы с тобой все же станцуем. — Ухмылка Сантаны, вероятно, больше напоминает оскал, но тем лучше.
— Ты для меня на барной стойке, — хищно прищуривается та.
Сантана заводится от мелькнувшего между губ языка. Вспыхивает как спичка от пламени, разгорающегося в глазах незнакомки напротив.
— Отказываюсь танцевать для той, чьего имени не знаю.
— Куинн, — она залпом допивает мартини. — Зеленые стринги, бюстгальтера, разумеется, нет. И я солгу, если скажу, что мысленно не поимела тебя уже в нескольких позах.
— И почему мне кажется, что ты знала наверняка?
— Потому что ты танцевала канкан.
— Сан...
Курт явно пытается ее образумить, но Сантана уже вошла во вкус. Ей не так часто попадаются интересные соперники да еще ее пола, с которыми можно расслабиться и вдоволь поиграть. Ночь обещает быть томной.
Она опрокидывает в себя виски и просит Курта подсадить. Он не одобряет, но, как ни странно, и не отговаривает. И, если бы не кураж, Сантана явно бы насторожилась, но сейчас ее мало занимают такие условности. Мир сужается до горящего взгляда зеленых глаз.
— Только сейчас и только для тебя.
Не отрывая взгляд, Сантана выгибается дугой, доставая волосами до пола. Она знает, как смотрится со стороны, чувствует, как ее пожирают глазами. Кончики пальцев покалывает от желания прикоснуться, и она проводит руками по своему телу сверху вниз. Взмахивает волосами и бросает взгляд через плечо, чтобы оценить произведенный эффект: Курт качает головой, усмехаясь, а Куинн облизывает губы. Она явно предвкушает, что могла бы сделать с Сантаной. Что ж, она еще не представляет, на кого нарвалась.
Сантана покачивает бедрами, пропуская между пальцев локоны, и даже сквозь музыку слышит длинный выдох. По коже бегут мурашки. Она вспоминает, насколько любит быть в центре внимания. Вспоминает и больше не хочет забывать.
— Удовлетворена? — бросает она, изгибаясь так, что оказывается практически на одном уровне с Куинн.
Та переводит взгляд с ее губ на грудь и закусывает губу.
— Буду, когда ты окажешься в моей постели.
Сантана подмигивает ей, садится на стойку и призывно раздвигает ноги.
— Не в эту смену, милая, — выдыхает ей в лицо и спрыгивает на пол. — У меня другие планы на вечер.
— Я могу их изменить, — Куинн придвигает к ней еще один стакан виски.
— Возможно все, если очень захотеть, — Сантана поглаживает пальцем стеклянные бока, прежде чем выпить. — Но я ухожу вон в те двери прямо сейчас, — кивает в сторону выхода и подмигивает. — Приятно было познакомиться.
Она берет Курта под руку, разворачивается и уходит, прекрасно понимая, что через пару минут Куинн последует за ней. Сантана бы именно так и сделала, если бы была возбуждена до крайности и уверена, что Куинн не упустит такую возможность. Иначе все было бы впустую, а Куинн не производит впечатление той, что отступает при первой неудаче.
Сантана отправляет Курта домой, хотя он и не сопротивляется, наверняка уже предвкушая отвязный секс со своим парнем, и закуривает, прислонившись к черному Рендж Роверу. Почему-то она уверена, что он принадлежит Куинн.
— А у тебя хорошая интуиция, — та появляется буквально через несколько секунд после того, как Курт выезжает с парковки. — Еще один плюс.
— Могу услышать весь список? — выгибает бровь Сантана.
— Могу написать его языком на твоей коже, — шепчет на ухо Куинн.
Сантана прищуривается, цепляет пальцами ее подбородок и выдыхает дым в лицо. Куинн даже не морщится, втягивает запах ментола через нос и облизывает губы. Она определенно пойдет до конца.
— И чего же ты ждешь?
Сантана дает ей на руки полный карт-бланш, и Куинн тут же толкает ее к машине, сжимает ягодицы.
— Что это было за представление?
— Хочешь поговорить? Серьезно?
Куинн стонет и наконец затыкает ей рот поцелуем — жестким, властным, выжигающим душу каленым железом. Она не просит — требует быть ее, и Сантана сдается на милость победителю. Отзывается на каждое прикосновение, дает больший доступ к шее, путается пальцами в волосах Куинн. Ей плевать, что от грубой хватки завтра по всему телу будут синяки, она подумает об этом позже. Слишком хорошо, слишком правильно. Сейчас. На этой чертовой парковке перед клубом.
— Хочу тебя.
Куинн опаляет ее ухо горячим дыханием, чуть прикусывая мочку.
— Надеюсь, у тебя прочное заднее сидение, — откликается Сантана, закидывая ногу ей на бедро.
Куинн рычит, открывая дверь, и практически заталкивает ее внутрь, задирает юбку и разрывает стринги одним движением.
— Они мне нравились между прочим, — хмыкает Сантана.
— Красные тебе пойдут больше, — откликается Куинн и без предисловий входит в нее сразу двумя пальцами.
Сантана запрокидывает голову и стонет. Удовольствие на грани с болью захлестывает с головой. Ей так не хватало в сексе решимости, а не жеманного кокетства, что, кажется, она даже отключается на несколько секунд. Куинн почти сразу находит нужный темп и доводит ее до беспамятства. Сантана спускает чертов корсет и обхватывает свою грудь, пропускает соски между пальцев. Ей нужно больше, нужно еще, нужно быстрее. Она ощущает губы Куинн на коже и кричит от того, как ее много. Остро, необходимо.
— Твою мать, — шипит сквозь зубы, и Куинн останавливается. — Какого черта? — тут же вскидывается она.
— Умоляй меня, — Куинн облизывает опухшие губы. — Кончишь, когда я разрешу, не раньше.
Она гипнотизирует Сантану, как еще объяснить, что она — неудовлетворенная, возбужденная до предела — не изрыгает проклятия, а наблюдает, как Куинн раздевается. Снимает пиджак, расстегивает бюстгальтер, закидывает их в дальний угол салона. Вжикает молния, и юбка теряется где-то у них под ногами. Сантана лишь загнанно дышит и пожирает ее глазами. Воздух между ними накаляется, еще немного — и искры полетят, и это заводит еще больше.
— Заставь меня кончить, — одними губами шепчет Сантана. — Заставь видеть небо в алмазах и в беспамятстве выстанывать твое имя. — Куинн настолько возбуждена, что зеленой радужки почти не видно за расширившимися зрачками. — Я позволю тебе, что захочешь, если трахнешь меня прямо сейчас, а не спустя...
Договорить она не успевает, Куинн опускается между ее ног и вылизывает настолько самозабвенно, что Сантана бьется головой о дверь машины. А уж когда она добавляет пальцы, Сантана кричит во все горло. Она и не помнит, когда так ярко чувствовала прикосновения кого-то. Возможно, сказывается долгое воздержание или нервное перенапряжение, но она отзывается на каждое движение так ярко, словно жизнь искала Куинн и вот наконец нашла. В этот момент она готова пообещать ей что угодно, лишь бы не уходила, лишь бы позволила кончить.
— Сан... — слышит мурлыканье у себя над ухом.
— Куинн, — выдыхает она на пике эмоций.
Как же хорошо...
Кажется, она отключается, потому что, когда открывает глаза, Куинн лежит у нее на плече и едва ощутимо поглаживает живот. Для случайной любовницы это странно, но после самого невероятного оргазма в своей жизни Сантана не хочет задавать вопросов.
— А ведь я давно хожу на твои выступления, — вдруг начинает говорить Куинн. — Месяца три точно, а ты заметила меня только сегодня.
— Я не особенно часто смотрю в зал, — Сантана пытается вспомнить ее хотя бы отдаленно, но даже близко ничего знакомого не всплывает в голове.
— Всегда в своих мыслях и чувствах. Смотришь только на своего друга-гея, я заметила, — та усмехается, поднимаясь к груди и сжимая ее. — Ожидание определенно стоило того, — резко меняет тему. — Готова к продолжению?
Сантана хмыкает и тянет ее на себя, заставляет лечь сверху и переворачивается.
— Естественно, — хищно улыбается. — Теперь твоя очередь умолять.
Она запускает руку в волосы Куинн, наматывает их на кулак и тянет, пока не слышит болезненного стона. Сантана удовлетворенно урчит. Сегодня определенно ее день, и она не будет Сантаной Лопез, если не оторвется по полной. Даже если они больше не встретятся, ей будет, о чем вспоминать холодными вечерами в пустой квартире. Хотя о чем это она? Сантана не сумасшедшая, чтобы упускать лучшую любовницу в своей жизни. Не раньше, чем та вытрахает из нее всю душу.
Если уж начинать жизнь с чистого листа, так с самого начала. Без страха и сожалений. Познавать себя, бросаясь в омут с головой и не оглядываясь на прошлые ошибки. Раз уж Куинн ждала ее так долго, она не будет сомневаться.