Листья — цвета фамильного золота, цвета сияющей, магией пропитанной крови — вьются вокруг плаща. Тщатся — поцелуем коснуться, пристать — навек, печатью скрепить клятву о вечной верности. Листья ложатся под ноги — счастливы служить! счастливы умереть!

Бездумные.

Свободные — настолько, что берет зависть.

Она стоит в одиночестве, неузнанная, укрытая тенью, маскирующим заклятием и черным плащом; стоит — смотрит.

Ей полагалось бы — у окна, сложив на животе опущенные безвольно руки. Нежные, бледные — но это ложь; она — не сестра, не бело-золотистая Цисси. Она — чернопламенная, звёздная, натянутая туго, как тетива в предчувствии цели.

Скованная — брачной клятвой, долгом чистокровной дочери рода. Ведь ни один из мужчин не горячит ей кровь так, как головокружительный полёт-погоня в безлунной ночи — как взмах палочки, оставляющий на коже кровавую полосу.
Жаждущая — не освобождения даже: права. Слова, шёпота — пылай! взорвись! Во имя. Во славу.

Ни один из мужчин — истинно и слишком опасно, опасней даже, чем дать себе волю и прошептать запретное слово на букву "К", глядя в ненавистное чужое лицо.

Но Беллатрикс только стоит и смотрит, застыв: на совершенство — волю! могущество! — отлитое в кощунственно-уязвимой, человеческой форме. На женщину, чей голос — шипение готовой броситься кобры, и свист вылетающего из ножен меча, и звон погребального колокола.

Изящная — как зачарованное оружие, вязь рун на сверкающем едва заметно металле. Бледная и высокая, смертельно синеглазая — должно быть, так смотрит гибель. Вороново крыло, тьма рока, обещание возмездия недостойным, всем до единого, — а верные не жаждут наград; верным достаточно — одного только взгляда, касания и кивка. Руки верных жаждут ожога, души верных жаждут принадлежать, и отказ остановит сердце верней Авады.

Повелительница — будущая, настоящая, вечная — всех британских магов: по праву силы и по праву рождения.

Её Леди. Её госпожа.

Отныне и навсегда.

Её госпожа — уходит, уходит, в ореоле жаркой листвы и неприметно-жгучих взглядов, стелящихся за ней, точно шлейф.

Но даже смерть не разлучит их, не отнимет права смотреть и верить, — смерть, скулящая перед её жрецами на брюхе: указывайте! убить! — если только Леди не распорядится сама.

Беллатрикс улыбается.