В страхах нет ничего постыдного, совсем ничего, но большинство об этом умалчивает, пряча свои собственные поглубже под напускным равнодушием или бравадой.

Квинн часто кажется, что она боится всего на свете – все еще боится разочарования матери, делая поправку на их натянутые отношения ровно с того момента, когда та застукала спящую на диване в гостиной дочь под фоном прокручиваемый нетфликсом «Представь нас вместе».

Квинн лишь нервно смеется Джуди в лицо, когда получает от нее все более неудобные полунамеки-полувопросы. Это ее собственный способ прикрыть страх снова остаться без семьи, несмотря на то, что она больше не та девочка, которая может потерять все и оказаться на улице без гроша в кармане.

Еще она боится оставаться наедине с собой в четырех стенах своего маленького офиса, скорее похожего на каморку для хозяйственного инвентаря, поэтому большую часть времени предпочитает работать на диване в проходной.

Но она в очередной раз оказывается запертой в кабинете общей площадью три квадратных метра без окон с тонкой пластиковой дверью, как в школьных классах, настойчиво прижатая к столу суетливой Рейчел, которая даже в сексе постоянно куда-то торопится, неряшливо расстегивая пуговицы на ее рубашке.

В перерывах между репетициями несколько раз в неделю Рейчел, как вихрь, залетает в их мелкую финансовую конторку на Манхэттене, принося с собой пакеты с едой из их любимого вегетарианского ресторанчика на углу, или с пустыми руками, тогда они просто бесшумно трахаются в ее кабинете до тех пор, пока надоедливый режиссер-мужлан не начнет названивать Рейчел, крича в трубку проклятья с обещанием заменить ее первой встречной актрисулькой.

Они не живут вместе, не постят общие фотки в инстаграм и никак не маркируют свои «неотношения».

Но иногда на Квинн накатывает несуразная паника, что это может закончиться, и Рейчел больше никогда не переступит порог ее офиса с пакетом ее любимой еды и глубоким влажным поцелуем в качестве приветствия.

Ее скомканные брюки цепляются за туфли, бесформенно сгрудившись у лодыжек вместе с поспешно спущенным бельем. Она толкается бедрами навстречу проворным пальцам Рейчел, которые проникают в нее непривычно грубо и резко, но у нее не хватает воздуха, чтобы сделать на это хоть какое-то замечание.

Она ритмично стукается затылком о стенку позади стола, неуклюже ерзает задницей по деревянной поверхности и приоткрывает рот от неожиданного ощущения большого пальца Рейчел на своем клиторе, еще сильнее ударяясь головой. Под полуприкрытыми веками начинают ползти разноцветные круги, и кажется, что ей снова восемь и она опять заперта в платяном шкафу в подвале в наказание за пропавшее печенье Фрэнни, о существовании которого не имела ни малейшего представления.

Дыхание становится прерывистым, каждый последующий вздох короче предыдущего, и Квинн ощущает, что ее мозг блуждает где-то между реальностью Нью-Йорка, воспоминаниями Огайо и потерей любой ориентации в пространстве и времени. Где-то на задворках сознания она чувствует теплые, чуть влажные ладони на своих щеках, когда Рейчел внезапно перестает двигаться и многократно зовет ее по имени.

Все прекращается так же неожиданно, как и началось, Квинн жмурится от внезапно приобретших очертания предметов вокруг и с болью в груди осознает, что она больше не видит Рейчел. Микс из легкого приступа паники и давно не посещавшего ее жизнь приступа клаустрофобии выливается в громкий всхлип, и на ее глазах выступают слезы. Она почти не чувствует свое тело, все ощущения сконцентрированы в ее голове и плавно перетекают в сильную мигрень, поэтому она испуганно вздрагивает, когда Рейчел вдруг обнимает ее со спины, поглаживая по голове и напевая на ухо до боли знакомый мотив.

Квинн пытается что-то сказать, возможно, поблагодарить за то, что не оставила ее здесь в одиночестве в холодной и темной комнате, но из горла вырывается лишь хриплое рыдание, и Рейчел еще крепче прижимает ее к себе, шепча успокаивающую ерунду. В этот момент кажется, что Квинн не принадлежит ни одной живой душе, только Рейчел, и она не хочет ничего больше, чем попросить ее остаться навсегда.

Они не знают, сколько времени проводят вот так в обнимку на жестком деревянном столе в кабинете Квинн, игнорируя непрекращающиеся звонки и шумы за дверью. Рейчел встает лишь тогда, когда дыхание Квинн окончательно выравнивается и последние слезы высыхают на ее щеках. Она опускается перед ней на колени и тянет ее брюки в первоначальное положение, аккуратно возвращая на место белье. Это заботливый, все еще безгранично интимный, но совсем не сексуальный жест, и Квинн накрывает руки Рейчел, неспешно застегивающей ремень на ее поясе, своими ладонями, чувствуя, как подрагивают ее пальцы.

В страхах нет ничего постыдного, совсем ничего, но давать им волю не страшно только рядом с тем, кому можешь полностью доверять.