Если бы кому-то достало глупости и наглости поинтересоваться у Надин, с каким животным она сравнила бы Хлою — Росс свернула бы ему шею. Она очень не любила, когда кто-то совал свой нос в её личную жизнь.

Потом, правда, она бы задумалась над этим вопросом. И в итоге, после долгих раздумий, пришла бы к выводу, что Хлоя похожа на кошку.

До более глубоких уточнений, типа породы, возраста или цвета шерсти, скорее всего, не дошло бы, хотя это можно было рассмотреть и невооруженным глазом — больше всего по экстерьеру и темпераменту Хлоя походила на молодую бурманскую, с необычными для породы светлыми стальными глазами. Хотя по уровню любопытства и напрочь отсутствующему чувству самосохранения она была, скорее, чистой сиамской.

У Хлои были кошачьи повадки — она текуче переступала мускулистыми ногами по сгнившим тропическим листьям, не издавая при этом ни звука, чуть поводила плечами перед броском, когда подбиралась к врагу сзади, и облизывала мелкие царапины от камней или едва зацепивших кожу пуль языком, ссылаясь на то, что слюна хорошо обеззараживает. Как будто Надин без неё этого не знала. Только вот судя по взгляду, который Хлоя не отрывала от неё на протяжении всего процесса, и стонам, не очень-то похожим на болезненные, вряд ли своей целью она видела именно первую помощь себе.

Хотя, это как посмотреть.

Обычно после такого, — независимо от того, где закончилась их очередная вылазка, в тропическом лесу, в горах, где снега по пояс, или на городской улице, — Надин ставила её на колени, прижимала лицом к своей промежности и не отпускала, пока Хлоя не начинала задыхаться. Или пока не кончит.

В перерывах между миссиями Хлоя периодически сворачивалась клубком у Надин на коленях, натурально мурлыкала, когда Надин, с головой уйдя в работу с финансовыми или историческими документами на своем ноутбуке, забиралась пальцами под рассыпанные по ушам смоляно-черные пряди и почесывала ей шею у границы роста волос, и вообще очень любила сидеть у неё на руках. Почти не слезала, если была такая возможность. А ещё — вертела хвостом так, словно март у неё повторялся через день.

Надин была знакома с ней всего три месяца, считая с августа и их первого секса, когда они даже имен друг друга не знали; на самом деле, она боялась предположить, что будет, когда март действительно настанет.

Поэтому Надин старалась не пускать её близко к своим солдатам — не то, чтобы она была такой уж собственницей, хотя и чувствовала закипающую внутри глухую ярость каждый раз, когда Хлоя вешалась кому-нибудь на шею, — но смущать своих людей не собиралась уж точно. Она знала, что Хлоя пыталась переспать и с Оркой, и с Нотом, но, если Орку не волновало вообще ничего, кроме денег, и за него Надин могла не опасаться, Нот был слабее волей, и порой просто не мог не смотреть на то, как Хлоя, покачивая бедрами, туго обтянутыми её излюбленными бежевыми джинсами, прогуливалась рядом с палаткой Надин, пока та собирала итоговые данные к миссии.

Наверное, в том, как Хлоя одевалась на задания, тоже было что-то от мартовской кошки: она специально застегивала ремень на своих штанах на пару дырок меньше, чем надо, чтобы они сползали почти до самой линии белья, и чтобы из-под ярко-оранжевой ткани до неприличия обтягивающей майки светилась соблазнительная линия живота; а ремни наплечной кобуры, наоборот, затягивала туже, чтобы все та же майка складками натягивалась на её груди. На уговоры Надин хоть раз надеть сшитую для неё форму Хлоя реагировала слабо. На приказы, впрочем, тоже — и это была почти единственная область, в которой Хлоя отказывалась подчиняться Надин.

Нечто кошачье в ней присутствовало постоянно, что бы она не делала. Посмотреть на то, как она разминается на тренировочном полигоне, выгибаясь на перекладинах и складываясь в немыслимые фигуры йоги, приходили все в радиусе двухсот метров, даже если это было раннее утро. Тренировки Хлои были намного короче тех, которые проходят все солдаты Надин независимо от пола, потому что Росс приходилось раз за разом выгонять её в душ на середине занятия, втискивать в скользкую холодную плитку спиной и, войдя тремя пальцами, трахать до тех пор, пока она не начинала со слезами на глазах просить её остановиться — после четвертого или пятого оргазма, как правило.

Изрядно бесило и то, что приступы активности у Хлои случались исключительно на службе: дома она вела себя, как примерная ручная кошка, но, стоило им полететь на задание, ей словно вставляли свечку с афродизиаком в задницу. Отказаться от её помощи Надин не могла — Хлоя была отличным историком и снайпером, а ещё водила едва ли не лучше половины её личного состава, — но с ней уставала на миссиях вдвое больше, чем обычно.

Следить за тем, чтобы Хлоя не легла под кого-то ещё, было весьма утомительно, но того стоило. Конечно, Надин пробовала отпускать её, чтобы нагулялась, — месяц назад целую неделю пробовала, но в итоге поняла, что отношения с ней стали и в половину не такими захватывающими, и уже совсем её не устраивали, потому что Хлоя могла целыми сутками вообще не показываться ей на глаза, и Надин больше думала о том, где она и что с ней, чем о делах. Так что больше она таких экспериментов не проводила, решив, что гораздо проще будет держать её при себе, и запретила Хлое подходить к кому бы то ни было ближе, чем на расстояние ладони.

Хлоя на запрет не среагировала. После отказа носить форму, это был второй раз, когда она не стала выполнять приказ Надин.

На все попытки Росс выяснить, что же её не устраивает, Хлоя каждый раз жаловалась, что ей все мало, что не хватает секса. Надин старалась изо всех сил, проводила все ночи напролет с ней, трахала Хлою на всех поверхностях с диапазоном наклона от девяноста градусов до горизонтали, и искренне считала, что справляется, до тех пор, пока не натыкалась снова на ставшую знакомой до зубовного скрежета картину, как Хлоя раздвигает ноги перед кем-то, кроме самой Надин.

В этот раз «кем-то» оказалась Кэтрин Марлоу, глава могущественной тайной организации, которая сбегала от своих людей в армию Надин, чтобы развлечься и не растерять навыков военного; и это стало той самой последней каплей, что переполнила чашу терпения Надин — она не имела ничего против самой Марлоу, но поведение Хлои её окончательно и бесповоротно достало.

В конце концов, когда гуляющая кошка доставляет слишком много проблем, её стерилизуют.

Вот почему Надин уже три часа подряд слушает, как Хлоя кричит. Точнее, кричала она где-то с начала второго часа и до середины третьего, теперь только хрипло стонет, и может лишь немного громче всхлипнуть, когда Надин, отставив ноутбук, тянется к пультам на столике рядом и переключает скорости вставленных ей в задницу и влагалище вибраторов на более мощные.

Ещё одно сходство Хлои с бурманской короткошерстной заключалось в том, что Хлоя, когда была чем-то недовольна или, наоборот, чему-то радовалась, меняла тональность голоса так, что он становился практически неузнаваем. Сейчас, когда Хлоя лежит — хотя, скорее, стоит, упираясь локтями и коленями в матрас, — на её кровати, связанная по рукам и ногам, её стоны больше походят на мяуканье — мяуканье голодной кошки, которой наконец-то налили молока. Надин не стала затыкать ей рот, чтобы у Хлои все-таки оставался шанс прекратить то, что начала Росс, на она этим шансом так и не воспользовалась, предпочтя связным словам только эти ни с чем не сравнимые звуки. Нельзя однозначно сказать, злят они Надин или возбуждают, но не дают сосредоточится в любом случае. Уйти, даже в соседнюю комнату, ей нельзя, потому что это тоже часть наказания: Хлоя терпеть не могла, когда её игнорировали, и не очень любила кончать от каких-то игрушек, ей куда больше нравился живой контакт, — а сейчас, когда она видит Надин так близко, но ничего не может сделать, чтобы коснуться её, и уже испробовала все возможные способы привлечь её внимание, но так ничего и не добилась, наверное, ей не по себе. Наверное, Хлоя ужасно себя чувствует. Надин спокойно пролистывает следующий документ — если это правда, тогда все идет по плану.

Простыни под Хлоей уже мокрые насквозь — от её слез, пота, смазки, слюны, от прозрачной жидкости, которая забрызгивала кровать каждый раз, когда Хлоя кончала; Надин так не умела, и прежде никого с такой способностью видеть ей не приходилось, но она знала, что, в отличие от обычного вагинального оргазма, сымитировать этот было невозможно. Она поднимает глаза каждый раз, когда мяукающие стоны Хлои становятся чаще и выше по тону, и безошибочно застает этот момент; ей нравится смотреть, как она пытается улечься на бок, чтобы спрятаться от взгляда Надин, но ей не дает хитрая перевязка, обхватывающая низ её живота, бедра и задницу, и прицепленная за крюк в потолке, как кусает губы, прячет красное от слез и возбуждения лицо в сгибе локтя, пытаясь сдержать себя, и как не выдерживает давления сидящих глубоко внутри вибраторов и кончает, забрызгивая свои бедра — капли стекают по смуглой, всего на пару оттенков светлее, чем её собственная, коже, цепляясь за выступившие капли пота, перемешиваясь с ними и сбегая к простыням целыми струйками. Хлоя красивая, когда кончает так — куда красивее, чем её можно видеть обычно, — и это ещё одна из причин, почему Надин так ревностно отстаивает свое право владеть Хлоей единолично.

Включая самую высокую вибрацию, Надин позволяет себе задержать взгляд на вьющейся в изнеможении Хлое чуть дольше, но, когда та с надеждой сводит брови в умоляющей гримасе, только усмехается и возвращается к работе.

Наконец, на исходе следующего часа, за который Хлоя успевает кончить ещё раза три, Надин, захлопнув ноутбук, поднимается со своего места, неторопливо направляется к шкафу и достает из него обычную серую коробку, чем-то похожую на упаковку из-под обуви. Внутри — среднего размера страпон на черных кожаных ремешках, который Надин приобрела пару дней назад; она, как и Хлоя, предпочитала, чтобы между ними не было ничего лишнего, когда они занимаются сексом, но справедливо решила, что, если она не может удовлетворить Хлою без подручных средств, значит, к ним все-таки придется прибегнуть. Она раздевается так же медленно, позволяя Хлое наблюдать за эти действием, — стягивает свободную домашнюю рубашку через голову, намеренно играя мышцами плеч и живота, стягивает штаны и белье, упирается одной ногой в край матраса и застегивает ремни страпона на бедрах. Много времени на это не уходит — и, когда Надин снова поднимает взгляд, то встречается с помутневшими стальными глазами Хлои. По выражению на её лице трудно что-то понять, потому что оно воспаленно-красное от слез вокруг век и у крыльев носа, но вот её глаза следят за движениями Росс, как глаза кошки, приметившей проскочивший мимо луч лазерной указки.

Надин улыбается ей, касается ладонью её головы — кошки любят, когда их гладят между ушами, — ведет пальцами по взмокшей от пота спине, ненавязчиво проверяет узлы веревки, и только потом встает на колени позади неё. Хлоя отворачивается, извиваясь всем телом, когда Надин с удовольствием смотрит, как дрожат от сильной вибрации игрушек напряженные мышцы влагалища. Она проводит кончиком страпона по её мокрому клитору, трет им на границе растянутого входа во влагалище, словно раздумывает, не оставить ли ей вибратор внутри и войти так — принять обе игрушки сразу Хлоя сможет, но это будет очень больно. Они обе знают это; когда Хлоя поворачивает голову, в её глазах ясно читается страх, и на мгновение Росс чувствует себя оскорбленной — неужели она действительно подумала, что Надин способна на такое? Она протягивает руку и легко гладит Хлою по щеке, ничего не говоря вслух, но как бы успокаивая, и только потом вновь возвращается к её промежности, вытаскивает жужжащий вибратор и, отжав кнопку выключения, откидывает его в дальний угол комнаты. Тот, что в заднем проходе, она не трогает.

Страпон проникает внутрь легко — при такой подготовке, Надин удивилась бы, если бы было наоборот, — так что она сразу начинает вбиваться с тело Хлои, вцепившись пальцами в её бедра точно в просветах между веревками. У Хлои откуда-то берутся силы кричать снова, на этот раз с надрывом, как настоящая мартовская кошка в самый пик гона; у Надин от этого звука по всему телу бежит горячая дрожь и собирается внизу живота, прямо под основанием страпона, который при каждом движении давит точно на возбужденный клитор. Хлоя, словно ей мало, подается бедрами назад, насаживаясь на игрушку, и с наслаждением вскрикивает от каждого толчка, а к палитре ощущений Надин добавляется злость — вот же неугомонная женщина, она за сегодня получила столько оргазмов, сколько у Надин обычно бывало за месяц, и все ещё не удовлетворена? Поддавшись порыву этой злости, Росс вцепляется в затылок Хлои рукой, прижимая её к матрасу, как это делают коты, и втрахивает в кровать с такой силой, что тяжелое изголовье цельного дерева ритмично ударяется об стену.

Крик Хлои обрывается на самой высокой ноте, так что Надин даже не сразу понимает, что произошло, и притормаживает; но, видя, она начинает дрожать под ней всем телом, снова с силой толкается бедрами вперед, вгоняя страпон на всю длину. Её движения становятся быстрее и жестче, потому что она сама близка к оргазму; подтянув Хлою за волосы, она наклоняется и шепчет прямо ей в ухо:

— Теперь ты довольна?

Хлоя по-кошачьи выгибает спину, хрипя в безуспешной попытке что-то сказать, и так дрожит, что Надин не может удержаться, проталкивает два пальца в её влагалище рядом со страпоном, чтобы почувствовать, как сильно сжимается кольцо мышц внутри — и её ладонь заливает горячей влагой. Надин накрывает удовольствием в тот же момент, и, в попытке сдержать собственные стоны, она что есть силы вцепляется зубами в загривок Хлои. Помечает, как свою собственность.

Стоит признать, что долгое ожидание принесло ей один из самых ярких оргазмов за последнее время. Надин тяжело отдувается, чувствуя, как внутри не спеша затихают волны наслаждения, и проводит ладонью по кровящим отпечаткам своих зубов на шее Хлои. Та тоже дышит через силу, но все ещё в сознании; наверное, она сорвала голос, потому что на вопрос Надин, как она себя чувствует, ничего не может сказать, только бестолково шевелит губами. Вытащив из неё обе игрушки, Росс быстро и слаженно отвязывает сначала верхнюю поддержку — Хлоя обессиленно заваливается на бок, как только исчезает последний узел, — потом снимает веревки с рук и ног. Они все в красных бугристых отпечатках грубого льна, и это смотрится так красиво, что Надин непременно сфотографировала бы это, будь у неё неподалеку камера.

Хлоя истощена настолько, что не может самостоятельно подняться на ноги, как и вообще пошевелиться хоть немного, поэтому Надин берет её на руки и относит на заранее приготовленную постель в гостевой комнате. У Росс ещё есть незаконченные дела — немного, но их нужно было добить за сегодня, чтобы они не цеплялись мертвым грузом, — поэтому, уложив Хлою, она присаживается рядом, так, что их взгляды оказываются на одном уровне, и обещает вернуться в скором времени; и, прежде, чем встать, Надин замечает, как губы Хлои шевелятся в беззвучном шепоте.

«Спасибо.»