Новое тело оказалось удобным. Ловкое, сильное, с мечом умело обращаться на уровне инстинктов, кроме того, владело магией. И молодое! Особенно, если сравнивать с прежним… провалявшемся в магическом сне более тысячи лет.
Собственно, верить подозрительному сброду (в том числе, настоящей владелице тела) – необязательно, такие разбойные физиономии – соврут, недорого возьмут. Но факт, мир изменился, не в лучшую сторону, а у него новое тело и… дурацкая кличка вместо имени.
Бывший тевинтерский магистр, бывшее порождение тьмы, а теперь бесплотный дух в теле женщины, решил: прозвище "Корифей" его устраивает.
Не "Сопляк" или, там, "Дубина"!
А откликаться он должен на «Джанека». «Серый Страж Джанека». Думат прости, она - женщина!
Но лучше она, чем изъеденный какой-то гадостью и гнусно воняющий Лариус; экс-магистр брезгливо передернул плечами Джанеки. Да, ему повезло.
И повезет еще больше, когда выберется из мокрой, скользкой и весьма мерзкой каменной тюрьмы.
По пути Джанека-Корифей нарвался… нарвалась (Корифей запутался, скинул в бездонную пропасть массивный камень и, прислушиваясь к отдаленному рокоту, выбрал думать о себе как прежде) на стаю неприятных тварей. Тварей частично поджарил, частично заморозил, самого крупного превратил в желе молнией. Покачал рыжеволосой головой Джанеки: откуда у тварей листы тевинтерской стали?
- Хаос. Сплошной хаос, - осуждающе выговорил Корифей, пиная обугленную тушу.
В словарном запасе Джанеки отыскалось более подходящее слово: бардак.
Другое неприятное открытие касалось самой Джанеки. Она, конечно, магесса, но и в подметки не годилась тевинтерскому магистру; план захватить мир и заставить распоясавшихся рабов преклонить колена перед законным хозяином придется отложить на неопределенный срок.
Да и учитывая, как с ним - пускай ослабленным, - разделался косматый тип и его этот парад уродцев…
Возмутительно!
Неслыханная наглость!
Очередной выводок существ выкатился из-за угла весьма кстати. Корифею очень хотелось выместить на ком-то злость.

Гору Виммарк окутывала зеленоватая от круглой луны и облаков ночь. По сравнению с непроглядной темнотой подземелий светила даже слишком ярко, Корифей зажмурил чужие глаза. К нему… вернее, к *ней*, бежали какие-то гномы.
- Госпожа Джанека, - гномы мотали короткими ручками и только что вытирали лбом сапоги. Пожалуй, Корифею нравилось. – Вы живы, госпожа Джанека!
В ее памяти гномы относились к какой-то Хартии.
- Полагаю, что так. Прошу меня простить: я вынужден…вынуждена вас покинуть с сего момента.
Самый старший «хартиец» почесал седоватую бороду, переглянулся с парой других.
- Госпожа Джанека?
Корифей заподозрил неладное. Его память путалась с памятью женщины, словно рылся в чужом ларце… то есть, платяном шкафу. И отыскивал исподнее… тьфу ты, нижнее белье.
Корифей снова зажмурился.
- Извольте покинуть меня. Наши стези расходятся.
- Чево? – переспросили уже два гнома. Еще парочка пятилась, тянулась к рукоятям кинжалов. – Мы эта… про хозяина спросить… и про Хоука. Стервец хитрющим, что твой дикий наг оказался, мы его скрутить, а он юлит, выскребается.
Корифей едва не взвыл.
Он не понял ни единого слова. Зато наконец-то выудил подходящее:
- Все! Закончено! – и с наслаждением добавил, взмахивая посохом Джанеки. – Убирайтесь!

Идти оказалось решительно некуда. В голове Джанеки фигурировали Андерфелс и крепость Серых Стражей - Вейссхаупт (Корифей отмел сразу, еще не хватало!), современный Тевинтер (империя тьмы и зла… «чево?!», как сказал тот гном), полдесятка других вариантов. Корифей потер подбородок и остановился на Киркволле. Тевинтерская провинция, пешком - недалеко, Стражей уважают. Сойдет.
Вдобавок в Киркволле обретался тот самый тип с косматой разбойничьей рожей. Хоук. Корифей нарисовал себе картину сладкой мести, и настроение немного улучшилось. С неба по-прежнему пялилась сырного цвета луна, валуны вытягивали пальцы-тени. Натруженные ноги требовали отдыха.
Джанека не спала трое суток до того, как вежливо уступить оболочку магистру.
Что ж. Тело нужно беречь. Корифей зажег магический огонь и устроился на ночлег прямо в доспехах.
Он закрывал глаза раз пятнадцать – без толку. Распахивались сами, а вскоре Корифей обнаружил источник бессонницы: резь в желудке и еще одно характерное ощущение в… vesica urinaria.
Порождения тьмы, особенно в стасисе, избавлены от многих бытовых проблем.
Отлично, он обнаружил в дорожной сумке Джанеки пищу. Что касается второго желания, столь же естественного.
Корифей смутился.
Это было неимоверно глупо для человека, способного за час перерезать глотки десятку жертвенных рабов, жреца Думата и верховного магистра Империи, но Корифей ничего не мог поделать.
Он оставался мужчиной. А тело – женским.
- Я просто должен к этому привыкнуть, - прошептал он. Стиснул зубы, кляня Хоука, гномов, Серых Стражей и близкий к богохульству, раз уж Думат бросил его, как трехлетнего малыша посредь площади.
Действительно. Женщин он, что ли, не видел? Только официальных жен когда-то было двенадцать, плюс наложницы-рабыни…
Однако как они делают *это*, Корифей действительно не видел и не хотел видеть.
- Тело умрет, если мочевой пузырь разорвется.
Угрозы действуют лучше убеждений. В конце концов, неэкономно расходовать отличное тело только из-за того, что ему приспичило по нужде.
…Самым трудным оказалось отстегнуть нижнюю часть доспеха. Остального Корифей практически не видел, зато почувствовал себя гораздо лучше. Но после ужина (вяленое мясо, хлеб, вода в кожаной фляге) задумался.
Ему придется жить в этой оболочке. Ухаживать. Джанека не принимала душ с неделю, еще немного – и будет пахнуть не лучше тех тварей из заброшенного храма…
Заботиться.
Неожиданно, мысль показалась Корифею приятной.
Он перевернулся на правый бок, представляя Джанеку в горячей воде, с маслами и в окружении эльфиек рабынь – обнаженная грудь, очень белая кожа и веснушки, характерные для всех рыжеволосых, веснушки даже на бледно-розовых сосках. А между ног волосы яркие, морковные.
Корифей едва ли успел рассмотреть «свою» женщину, но…
«Она красива». Нет, не так.
«Я красив… красива?»
- Думат прости, - пробурчал он хрипловатым женским голосом.
Засыпая, Корифей подумал: все-таки хорошо, что не Лариус пришел с этим Хоуком.

Корифей помнил Киркволл строгим мрачным городом, тюрьмой и лабораторией; большинство жителей Империи избегало его, словно змеиного гнезда. Кровь, истонченная Завеса, демоны и приносимые в жертву рабы…
На живописном, заросшем колючками и кустами, берегу Корифей обнаружил несколько трупов, с полдесятка полуистлелых скелетов (из них два в явно магических мантиях), хмыкнул. Ничего не изменилось. Издалека – тоже, по-прежнему сжимались испуганные бронзовые статуи и грозил небесам кулак тюрьмы – Казематов.
Он ошибся: Киркволл оглушил его.
На входе свистнули: «Эй, пойдем к нам, цыпочка!» стражники, осеклись то ли от герба Серого, то ли от взгляда. Наглецов следовало распылить, но скудная магическая сила Джанеки потребовала бы минут десять… терять время Корифей не хотел.
«Терять время? А я куда-то тороплюсь?»
Он затряс головой, прогоняя совсем уж печальные мысли.
Киркволл гремел повозками, пузато и зычно торговался, желто пялился окнами домов, вонял подворотнями, потом, чесноком, падалью; выл бродячими собаками, звякал медью, серебром, а подчас и золотом. Громыхал доспехами и шипел проклятиями. Корифей едва переставлял ноги Джанеки, уже не осматривался; тянуло забиться в угол или вовсе вернуться к Виммаркской тюрьме.
Он ведь помнил Киркволл… все равно, что после десятилетней разлуки увидеть собственную жену – умную, жестокую, красивую и полную достоинства, - портовой шлюхой.
- Ищешь кого, красотка? – откуда выскочил очередной гном, Корифей не заметил. Наверное, из-под земли. Гномы ведь живут под землей.
Гном был грязный, весь в рванье, с шрамом поперек уродливой морды и без левой мочки уха. Зато с золотыми зубами.
Корифей задумался.
- Человека по имени Хоук.
«Я хочу ему отомстить».
Гном присвистнул.
- Защитника? Не, лапочка, мы уж обламывались на нем раз двадцать… тьфу, чтоб его гарлоки жрали…
Корифей пожал плечами и заставил гнома говорить. Кто сказал, что дети Камня невосприимчивы к магии? Магия крови уравнивает всех.
Сведений было мало, но убивать не стал. Бросил бесчувственное тело, брезгливо вытер тонкие пальцы.
Итак, Защитник. Защитник и его друзья… кое-кого Корифей и впрямь помнил, например, эльфа со светлыми волосами, который очень много выступал насчет Тевинтера и магистров.
Наконец-то у брошенного богом, которому столь верно служил, Корифея появилась пусть плохонькая, но цель.

От удара мечом увернулась Джанека с ее псиной реакцией, а Корифей успел только удивиться: с порога нападать? Он всего-то постучал. Вежливо постучал.
Широкое лезвие вонзилось в щербинку между камней – дюймом левее, и разрубило бы пополам, доспех не спасет. А эльф со смуглой кожей и белесыми рисунками (шрамами?) только фыркнул, как ни в чем не бывало:
- Ты? Ты ведь вроде убралась ко всем демонам. Чего надо?
«Найти Хоука, вытрясти из него все, что знает и… и убить. Наверное».
- Ты тот, кто наречен Фенрисом?
Эльф среагировал по-гномьи:
- Чё?
- Фенрис. Тебя зовут. Фенрис?
«Домашний раб этого Хоука», но какое-то шестое чувство подсказало Корифею не торопиться с выводами. Блеск лезвия на солнце способствовал.
- Предположим. Твое-то какое дело, маг? – Фенрис, похоже, заметил главное. Даже доспех Серого Стража не смущал. Зато смутился Корифей: вдруг эльф понял, кто перед ним.
- Мое имя Джанека, я…
- Страж, знаю, - эльф отмахнулся. – Но и маг тоже. Так что не надейся, что я кинусь тебя обнимать. Впрочем, если хочешь укокошить еще парочку тевинтерских магистров, могу и помочь.
Корифей поежился. Меч блестел чересчур ярко.
- Магистров?
- Точно. Знаешь, я обожаю вырывать им сердца, - покрытый ссадинами на костяшках кулак вспыхнул синим, засветился Фенрис до бесцветных волос и голых пяток. – Я был рабом у одного из них, и он сделал со мной *это*, - Фенрис рванул ворот, демонстрируя клейма, в которых Корифей опознал лириум.
- Вообще-то я ищу Хоука…
- Все ищут, - Фенрис не удивился и засиял еще ярче.
- …а ты не можешь помочь?
Корифей осекся. Помочь? Он просит какого-то ушастого *помочь*?! Вместо того, чтобы вывернуть наизнанку тело и душу, вместо того, чтобы заставить молить о милости…
- Ладно, забудь. Справлюсь сам…сама. Но послушай, этот… магистр, он улучшил твое тело, превратил из заурядного эльфа в идеального бойца?
Фенрис перекинул меч с левого плеча на правое. Похоже, подобная мысль нечасто посещала его.
- Ну… можно и так сказать.
- Это действительно повод ненавидеть? – Корифей покачал чужой рыжеволосой головой. Некогда он проводил над собой эксперименты во много раз неприятнее вживления лириума под кожу. – На твоем месте, я бы сказала спасибо.
Фенрис захлопнул дверь перед носом. Из полуразрушенного поместья пахнУло застарелым алкоголем и зарослями поганок.
Корифей закрыл лицо ладонью. Очередная неудача… ладно, у Хоука немало приятелей помимо обиженного на весь свет эльфа.

Когда подошло время ужинать (плоть слаба, ничего не поделаешь), Корифей обнаружил, что у него аккуратно срезали кошелек, дорожную сумку и пару запасных кинжалов. Пустеющая с закатом площадь Нижнего Города ехидно хихикала гнилыми зубами закоулков. Поблескивали чьи-то глаза.
Ругаться и швырять в пустоту молнии было поздно. Поэтому Корифей коротко выругался и решил навестить еще одного Хоукова друга.
Авелин Валлен, капитан Киркволльской стражи. Когда-то эти ребята умели следить за порядком.
Рыжеволосая, веснушчатая, Авелин отдаленно смахивала на Джанеку, только грубее – эдакий мужик в юбке. Впрочем, даже не в юбке. Меч поменьше, чем у злого эльфа, зато щитом способна сбить с ног, уж Корифей запомнил.
- Вы вернулись в город, - вместо «добрый вечер» поприветствовала его Авелин.
- Так точно, монна Валенн, - Корифей ответил медленно, выуживая подходящие слова из памяти Джанеки и выжидательно полуприкрыл глаза. Только бы не очередное «чё?»
- Серые не отчитываются перед городскими, - Валлен развернулась по-мужски, всем корпусом. – Добро пожаловать в Киркволл.
- Вообще-то я хотел…а сообщить, что у меня украли вещи. Кошелек, сумку, в которой…
Корифей собирался перечислить пропажу, осекся.
Авелин усмехнулась. Это был совершенно особенная и в то же время узнаваемая ухмылка; так реагируют, если у твоего заклятого друга сорвалось сложное заклинание и вместо великой силы он получил выводок демонов, разнесших пол-поместья.
Городская стража просто *обожала* своих Серых коллег.
- О, - сказала она с абсолютно магистерской интонацией, - я крайне *сожалею*, монна Джанека. Пройдете ко мне в кабинет, напишете заявление?
Корифей сжал кулаки, борясь с искушением превратить рыжую в жабу.
- Я бы хотела нанять Хоука.
- Увы, - торжество Авелин воссияло солнцем. – Защитник не отвлекается на подобные мелочи. Итак, вы будете писать заявление?
Корифей развернулся.
- Нет, - и бросил через плечо. – *Удачного* дежурства, монна Валлен.

О церкви говорил опять-таки один из друзей Хоука, некто Себастиан, а еще Корифей надеялся – помогут хотя бы с ночлегом. Он готов отработать. Магией, конечно! Не может же быть, что мир обходится без магии…
В церкви удушающее пахло горелой травой. Веретенкой, немного корня смерти… видимо, чтобы проповеди оказывали максимальное влияние. Корифей закашлялся. Статуи какой-то подозрительной бабы (даже в бронзе у нее физиономия была не лучше Хоуковой) оптимизму не добавляли.
- Ты пришла, чтобы раскаяться в грехах? – приятный голос отвлек от созерцания церковных декораций.
Прилизанный молодой человек с чьим-то лицом на поясе – как раз на том месте, которое у Корифея в теле Джанеки отсутствовало, - источал елей, мирру и горелый корень смерти. Для лучшего восприятия молитв.
- Можно выразиться и так, - Корифей не любил врать. – На самом деле… я ищу Хоука. Ты же Себастиан, его друг?
- Святое место не предназначено для бесед о земном и грешном, - изрек Себастиан все так же бархатисто.
- Это важно. И срочно.
Корифей ведь научился разговаривать «новым» языком. Его должны понять!
- Отрешись от суеты, - Себастиан молитвенно сложил руки. – После того, как ты подчинилась нечистому зову проклятого магистра…
«Еще один», с тоской подумал Корифей.
- …необходимо покаяться пред ликом Создателя и Невесты его, Андрасте.
«Создатель? Андрасте?»
Корифей ничего не слышал об этих богах. Эльфийские, быть может? Нет, точно не эльфийские.
Себастиан принялся молиться вслух, и из его молитвы Корифей с удивлением узнал, что этот «Создатель» якобы покарал его с собратьями за грех осквернения Златого Града.
- Но я… то есть, Корифей же сказал, никакого не было Златого Града, - он мог в довольно неприятных подробностях описать грязь и мерзость того полурастворенного в Тени места, однако прикусил язык. Больно.
- Не слушай еретика. Оставь грешные мысли. Покайся, - повторял Себастиан, словно околдованный могущественным заклятьем.
Все гуще пахло корнем смерти... или какой-то еще отвратительно приторной дрянью.
Корифею пришлось ретироваться.

У входа в церковь столкнулся с еще одним «приятелем Хоука» (они здесь на каждом шагу, плюнешь - попадешь!). Этого, пожалуй, запомнил лучше других; во сне стасиса осязал странное болезненное родство. И теперь почти обрадовался:
- Андерс.
- А… Джанека, - маг попятился. – Только не говори, что ты решила вернуть меня под знамена Серых. Не пойду все равно.
- Нет. Мне нужен Хоук.
Андерс замахал сразу обеими ладонями:
- Даже не надейся. И вообще, у меня здесь дела, я хотел присмотреть местечко для… эээ, неважно. Одним словом, до свидания.
Опять! Сначала перед носом захлопывает дверь какой-то вшивый эльф, потом насмехается мужиковатая стражница, елейный святоша пытается промыть мозги с виртуозностью лучшего мага крови… а теперь еще этот!
Андерс коротко вякнул, когда не слишком крупное, но сильное тело Джанеки прижало его к стене.
- Э-эй, ты… полегче…
Взгляд Андерса елозил по доспехам на уровне груди. Интересно, что ему там понадобилось, удивился Корифей. Желательно бы связать «путами крови», но парень – маг, возни многовато.
- Эй… полегче, - Андерс сглотнул. Джанека прижимала его пахом, даже сквозь доспех ощущался жар. Церковь. Они в церкви. В темном церковном закоулке, где никто не заметит.
По-прежнему пахло благовониями и старым деревом.
- Т-ты… ничего, конечно, но… я уже с Хоуком… и нет, я не поведу тебя к нему!
Корифей осклабился.
Блондинистый маг – любовник Хоука? Тем лучше. Жаль, конечно, хорошенькую рыжеволосую оболочку (он так и не рассмотрел, есть ли на груди Джанеки веснушки), но в мужском теле как-то… привычнее.
- Один поцелуй. Андерс.
«УБИРАЙСЯ ПРОЧЬ!»
Корифей не отшатнулся только потому, что упрямство всегда пересиливало удивление и страх.
«УБИРАЙСЯ. ЭТОТ ЧЕЛОВЕК УЖЕ ЗАНЯТ».
У Андерса были влажные теплые губы, жестко кололась щетина. А под щетиной ворохом мелких молник пробивались трещины.
«Что за…? Дух Тени? Одержимый?!»
- Тьфу ты, - Корифей оттолкнул ошарашенного мага; тот медленно стер чужую слюну со рта.
Среди приятелей Хоука определенно не было нормальных людей. Эльфов тоже.
- Эй… было так плохо, детка? – услышал он вслед. – А мне даже понравилось!

Корифей чувствовал себя неудачником.
Нет, не так. Самым главным и самым неудачливым из всех неудачников Тедаса. В теле женщины, без денег и единственная плохонькая цель – добраться до Хоука, отомстить или забрать его тело (лучше то и другое сразу) рассыпалась в прах, словно истлелая тысячу лет назад мантия.
Хорошо хоть не в подворотне ночует.
Заведение с красноречивым названием «Висельник» не блистало черно-золотым мрамором, бронзой и серебряными зеркалами. Гнилые доски, пивная вонь, сомнительный сброд… заплатить придется то ли посохом, то ли доспехами. Когда лупоглазый хозяин узнал, что «Джанека» - магесса, присвистнул: поосторожнее, сцапают храмовники – доказывай, мол, из Серых. Пока не Усмирят.
Корифея передернуло. Теперешний Киркволл пугал его куда сильнее кровавой тюрьмы-лаборатории прежних времен…
«У меня есть комната, где можно наконец вымыться».
Жестяная бадья, кувшин с ржавчиной и ледяная вода – это, конечно, не термы розового мрамора с лавандовым маслом и услужливыми рабынями, но Корифей не жаловался. На темной стене даже висело засиженное мухами или клопами зеркало. Воду нагрел магией, и жизнь показалась почти терпимой.
Наконец-то он мог рассмотреть «себя».
В точности, как представлял. У этой Джанеки жесткое, угловатое тело с маленькой грудью и по-мужски узкими бедрами, тело воина – хорошо, не мечника, всего-навсего воина-мага. Кожа светлая, с «перцем» веснушек – вокруг сосков тоже веснушки, несколько на животе и повыше лобка.
Джанеке лет тридцать, лицо – старше, а фигура – моложе. Кожа гладкая. Корифей погладил соски, талию, низ живота, наслаждаясь теплом воды и теплом внутри.
Хорошее тело… красивая женщина.
Палец скользнул между ног, нащупывая среди мякоти выпуклость. Запрокинул голову, зажмурился, лаская себя; снова *живой*. Человек - не перерожденный, не тварь из боли и магии.
Хорошо. Очень хорошо.
Чужой взгляд ощутила скорее Джанека – готовая выхватить посох и убивать врагов в любую секунду. В грязноватом зеркале мелькнула тень.
- Извини, - сказала тень; это тоже оказалась женщина и у нее был голос сладкий, как варенье из абрикосов. – Кажется, я тебе помешала.
Корифей понятия не имел, как реагировать. За ним подсматривали.
Испепелить? Выставить? Устроить скандал? Познания Джанеки молчали на сей счет.
Он развернулся и пожал веснушчатыми плечами.
- Не слишком.
Это ведь правда.
Теперь незваная гостья пялилась на него в открытую, а Корифей платил тем же. «Вот в кого следовало вселяться, если уж в женщину», мелькнула мысль; он облизал губы. Джанеку оценил просто как «красивую», а гостья была прекрасна.
В прежние времена Корифей заплатил бы золотом, алмазами и чистым лириумом за подобную наложницу.
Он разглядывал поочередно – длинные ноги, бесстыдно открытые; смуглая кожа блестит от пота, бедра – как и у Джанеки, скорее мускулы, чем мягкие женские округлости, но словно постарался величайший из скульпторов. Взгляд соскальзывал с глаз цвета темного янтаря к корсету, что едва сдерживал пышную грудь.
- Ты достойна самого Думата, - проговорил Корифей тихо. Темноволосая красавица рассмеялась, звеня золотыми серьгами и массивным колье:
- Что?
- Ты… совершенство, - исправился он, преисполняясь тоски. Его время ушло. Он в чужом теле, потерянный и ненужный в изменившемся мире; меньше всего нужен этой красавице.
Она развернется и уйдет. Она уже смеется над ним… не над Джанекой.
А затем женщина подошла ближе, скользнула длинными темными пальцами по бледной щеке:
- О. Спасибо. Но ты можешь звать меня Изабеллой.
И поцеловала.
Губы пахли ячменем – виски, наверняка, и смуглой, словно ее кожа, корицей.
Корифей полагал, будто свыкся с новой оболочкой, но на поцелуй едва сумел ответить, а сердце заколотилось в барабанных перепонках, одновременно – между ног, заставляя точиться соком.
- О, ты горячая девочка. Невинная и горячая. У вас в Стражах совсем плохо с этим? – Изабелла хихикнула. Впору возмутиться, но Корифей только вновь пожал плечами. Он хотел поцелуя. Еще. Все золото Златого Града не стоило пирсинга-гвоздика в нижней губе Изабеллы.
Изабелла не возражала. Во второй раз целовалась медленно, толчками раздвигая губы. Одна рука скользнула между бедер Джанеки (моих бедер, моих! Это мое тело!), вторая ослабила корсет.
- Поможешь?
Еще бы. Корифей сглотнул; перехватил отражение в зеркале – рыжеволосая и брюнетка в ряби теплого от водяного пара, воздуха, запотевшее серебро и капельки пота. Он рванул корсет.
- И-извини…
- Ничего. Мне нравятся *горячие* девочки.
«Изабелла. Она тоже была среди спутников Хоука», вспомнилось Корифею. Хоука нужно найти. Забрать его кровь, его оболочку; Хоук достоин кары за то, что осмелился вторгнуться в…
Он застонал, когда Изабелла сбросила одежду, прижалась смуглыми сосками и теперь обе ее ладони ласкали между ног Джанеки. По ногам текло.
Но Корифей оставался мужчиной; причем, мужчиной, который всегда старался доставить удовольствие женщине. Кто сказал, будто теперь «нечем»?
Провел тыльной стороной кисти по курчавому темному треугольнику Изабеллы, и аккуратно повторил ее движения. Вперед назад, словно… качаешься по волнам, - странное сравнение. Чужое немного. Но, пожалуй, подходящее.
Действительно, пахло соленой морской водой.
Изабелла часто дышала и в перерывах между поцелуями гортанно, по-кошачьи мурлыкала. Это был самый прекрасный звук за тысячу лет.
Женский оргазм отличался от мужского. Тело Джанеки вздрогнуло, замерло на несколько пару мгновений, зубами прихватывая, прикусывая небольно пирсинг в нижней губе Изабеллы, но почти сразу было готово продолжать.
Если так, решил Корифей, не стоит вовсе сожалеть о выборе. Вряд ли Изабелла заинтересовалась бы полугнилым трупом – Лариусом, верно?
А еще потом тевинтерский магистр, некогда хозяин целого мира, по нынешние времена символ гордыни и высокомерной жестокости, опустился на колени перед смуглокожей ривейнской девкой, чтобы раздвинуть языком обведенные жесткими волосами лепестки. Изабелла вцепилась в рыжие волосы, прижимаясь грудью и по-прежнему мурлыкая, срываясь на всхлипы-полустоны.
Гордость оказалась бессмыслицей. Златой Град – ложью; черный и мертвый, как труп на жаре.
Сам великий Думат покинул его.
В обмен Корифей получил плоть Джанеки и Изабеллу. И не жалел об обмене.
И потом, все еще стоя на коленях, с колотящимся сердцем, и не решаясь поднять взгляда, он спросил Изабеллу:
- Ты позволишь остаться с тобой?
Остывающий пар морозил голую кожу. Откажет, думал он; ривейнская девка, смуглокожая шлюха, такими они были тысячу лет назад – меняются города, но не люди. Рассмеется.
Тогда Корифей убьет ее. А затем Хоука.
- Девочка… Джанека.
Убьет. На кончиках пальцев покалывали, готовые искрить, молнии; Корифею потребуется один удар ее сердца – и оно остановится.
Магистры и шлюхи неспособны любить, верно?
- …почему бы и нет? Если ты только пошлешь своих Серых.
Изабелла села рядом и снова поцеловала в пахнущие ее соками губы.


- И у тебя получилось? – Варрик присвистнул, хлебнул эля и покачал головой.
Изабелла пожала плечами. Вид у ривейнской пиратки был слегка взъерошенный, но довольный. Не просто довольный – мечтательный.
- Как речку переплыть, - фыркнула она.
Сидящая рядом Мерриль покраснела.
- Может, это Маргаритка ошиблась? – не успокаивался Варрик. Эльфийка обиженно нахмурилась. Ее нелегко задеть – только когда сомневаешься в магических способностях.
- Я почувствовала его в нем. Или ее… ох, - она запуталась и умолкла.
Варрик рассмеялся.
- Итак, у нас в компании к одержимым, магам крови, рабам-убийцам еще и древний магистр в теле Серого Стража?
- Женщины-Стража, - уточнила Изабелла, улыбаясь. И ответила на невысказанный вопрос «что дальше?»
- Я обещала ему… ей… в общем, взять с собой. Не бойтесь, он совсем незлой и милашка. Хоука не тронет и вообще…
Изабелла расслабила туго зашнурованный корсаж, кивнула трактирщику – виски, как обычно:
- У меня были мужчины, женщины, но не два в одном. Я не собираюсь упускать такое.