Терал Тер-Визар молча проводила гостий в дом и, предложив располагаться на кушетках, удалилась готовить настой из руфы. Обычно хозяйка не утруждала себя бытовыми мелочами, но сегодня был особый день: её старшая дочь вернулась живой.

Прошло больше десяти лет с поры, как Арту увезли имперцы. Может, и все пятнадцать, кто упомнит. Чужаки прошли по их землям, сметая целые поселения, и ради откупа потребовали в один из отрядов проводницу по пустыне. Тер-Визар отдали Арту, простившись с ней в минуту, когда девушку усадили вместе с раненым солдатом в телегу.

Теперь она здесь, хватает мать за руку, смеётся, словно вправду скучала, и жаждет познакомить с «дражайшей Иллкой», радостью её дней.

Терал захотелось выйти из дома за водой и случайно добраться до ближайшего порта.



Виаар вернулся под вечер и с трудом сохранил подобающее выражение лица, увидев в обеденной комнате незнакомок, окутанных тяжёлым запахом колдовства. После короткого представления (пожалуй, излишне короткого) он в первый миг заулыбался так, словно больше жизни мечтал вывихнуть челюсть.

— Матушка, батюшка, — сказала тогда Арта, крепко сжимая угольно-чёрную ладонь своей подруги, — я хочу показать Иллке наше имение. Это не доставит неудобств?

— Не больше, чем весенние смерчи, — рассмеялся Виаар, пока его старший сын дул, не поднимая глаз, на горячую руфу. Других детей, на счастье, успели предупредить в полях, и опасная гостья их не увидела. — Грязно у нас. Сезон дождей. Зачем вам пачкать платья?

Иллка, вежливо разглядывавшая глазурь на поданной ей плошке, с недоумением подняла взгляд, а Арта несколько побледнела. Если владыка её сердца воспримет это как оскорбление…

— Вероятно, вы правы, — голосом низким, но невыразительным согласилась Иллка, вернувшись к созерцанию разводов цвета кармина и багрянца на изящно скошенной глине. — Повременим с этим до летней поры, если вы позволите вновь воспользоваться вашим гостеприимством.

— О, — только и сказал Виаар. Терал бросила в огонь остатки сушёной амарайи, отряхнула длиннопалые ладони и куда более твёрдо кивнула:

— Мы будем счастливы вновь увидеть вас. Летом в садах чудно цветут сливы.



Сидя на подушках и глядя, как раздевается Иллка, Арта то кривила губы, то морщила лоб, пытаясь справиться с эмоциями. Не радовали даже отблески свечей на чёрной, похожей на полированный мрамор спине. Казалось бы, здесь, далеко от шумных подземелий, лабораторий и опасной магии, можно позволить себе вольности и позабыть о сомнениях, но…

— Ты им не понравилась, — полным вселенской тоски голосом протянула Арта, расплетая ноги и подходя к окну. Влажный воздух взъерошил волосы и липким одеялом обхватил плечи и грудь. Где-то в садах пели амадины, чуть дальше шумели ручьи. Чуткий слух улавливал тихие разговоры в другом крыле дома, больше похожие на шелест листвы.

— В Ночер моя маскировка обманывала многих живых. Или дело в манерах? Я была груба?

Обернувшись, Арта скорчила гримасу страдания и развела руками:

— Ты безупречна, счастье моё. Но, боюсь, наше с тобой появление затрагивает более… более тонкие вопросы.

В сумерках движение пепельных бровей лишь угадывалось. Иллка, сняв нижнюю рубашку, легла на непривычное ложе и обняла тут же прибившуюся к боку Арту: протеже и возлюбленная зябко дрожала, растеряв свойственную живым игривость, хотя всю дорогу твердила, что не упустит возможности «любить свою госпожу так, что звёзды позавидуют». Впрочем, кажется, Иллка начинала понимать.



— Я удивлён, что она с порога не потребовала свою долю наследства. — Виаар едва не выронил один из флаконов, резко выдохнул и завернул его в мягкую ткань, убирая в тайник к остальным. — Ты видела, как нагло она сидела? Заняла место наследницы!

Терал хмыкнула, перелистывая страницу учётной книги. Дела были плохи: исправления выйдут достоверными только при помощи магии, но эта длинная головешка точно её учует. А за ночь сделать подложные записи за последние четыре года слишком уж тяжело.

— Меня больше беспокоит эта личея. Зачем Ночер прислал наблюдательницу в наши края?

— Видимо, кто-то сообщил им, что мы платим подати куда меньше, нежели должны. Или Арта мстит за то «предательство». Солдатам она уже отомстила, иначе бы не вернулась живой и с этой… скелетиной.

Терал кивнула, утомлённо опуская лицо в ладони. Они не были слишком уж магически одарены, но личину, наброшенную прибывшей мёртвой колдуньей, видели не хуже прочих. И боялись, как боятся все, ведающие о величии и силе города личей.

— Незаконное создание зелий, — прикрыв глаза, перечислял тем временем Виаар, до боли стискивая пальцы, — подложные отчётности, сокрытие доходов и неуплата налога. И слишком много детей. Арта не упустит шанса отплатить, отняв нашего сына, а затем разорив. Мы будем скитаться, прося подаяния, а она станет смотреть и смеяться, смеяться!

— Оставь эту драму, душа моя. Если великая Мать будет милостива, личея заберёт лишь наши деньги и дом, — глухо произнесла Терал.

— А если нет?



Утром выспавшейся казалась одна Иллка: и проплакавшая всю ночь Арта, и почтенная чета Тер-Визар казались насмерть заморенными. Мальчишка, брат Арты, и вовсе запнулся на ровном месте под звон золотых браслетов, затравленно уставившись на приветливо махнувшую ему гостью. Подивившись такому совпадению, личея принялась за четвёртую плошку руфы, пока остальные рассаживались.

В воздухе витало напряжение.

— Как спалось? — с хорошо отрепетированной улыбкой спросил Виаар, не замечая, как трясутся руки. — Вы не в обиде за одну комнату на двоих? Дом, несмотря на размеры, старый, крыша течёт как проклятая…

— Не слушай батюшку, он скромничает, — ухмыльнулась Арта криво. Изо всех сил она старалась сидеть так, чтобы не касаться руки Иллки. — Камень и дерево для этого места привезли с островов, а это кое-что да значит.

— Совсем не то, что ты думаешь, дитя моё, — выдохнула шёпотом Терал. От напряжения её подташнивало. — Дела идут хуже, чем прежде. Хотя зачем об этом рассказывать двум столь изумительным девицам?

Эти слова стегнули Арту словно хлыстом. Взгляд отца показался ей ненавидящим, подёргивающаяся улыбка брата — брезгливой. Что ж… нелепо ожидать иного. Это она, прожившая среди личей столько лет, позабыла о людской морали и стала выше нелепых законов. А им не понять.

— Вы, — ощутив вдруг нехватку воздуха, произнесла нетвёрдо Арта, поднимаясь на ноги и глядя на родных сверху вниз, — не смеете осуждать нас. Иллка подарена мне судьбой и Матерью, а я принадлежу ей. Я сражалась за неё так, как вы представить не способны. И даже если вы расскажете обо всём соседям и затравите, как дикую волчицу…

Она запнулась, чувствуя, как Иллка тянет за подол расшитого платья. Повисшая в просторной комнате тишина и ошарашенные взгляды подсказывали: она сказала что-то совсем не то.