1.
Елена въезжает в Трою с распущенными волосами, пророчески и бесстыдно. Она — именно то, что в ней и видит толпа: воплощенная мечта каждого, зловещее предзнаменование, божественное потомство.
Парис соскакивает с коня, и на мгновение она оказывается посреди мирной Трои, становясь её царицей, а затем он протягивает руку — Кассандра знает: рука эта ласкова, но себялюбива, — и она теряется в их общем зеркальном образе.
Рядом с Кассандрой, на крепостной стене, её брат тяжело вздыхает. Она скользит пальцами по его руке, исполнившись облегчения оттого, что кто-то, кому поверят, видит именно это: кровавый след, что стелится за Еленой.
"Она несет смерть", — посмеивается Аполлон ей на ухо, его пальцы сжимаются у нее на горле, и Кассандра, привыкшая к этому, даже не кричит.

*
Вопреки всему, что она видит, Кассандра начинает относится к молодой царице теплее, потому что та молчалива и болезненна — совсем не схожа с той надменной развратницей, которой её воображала Кассандра. Парис посещает её — когда не слишком занят шатаниями в рыночных рядах или объездкой своих превосходных лошадей, — но, в конце концов, Елена — лишь одно из многих его сокровищ, и он глядит на нее точно так же, как на все остальные — тем же поверхностным взглядом, в котором вскоре зарождается скука.
Кассандра приносит Елене плоды инжира на серебряном блюде, когда горящее алым солнце спускается за горизонт.
— Теперь мы сёстры, — говорит она. — Ты стала Еленой Троянской, я же родилась в Трое; я — дочь этого города, а ты — его царица.
Елена поднимает взгляд. Она протягивает свой гребень, и Кассандра послушно принимает его, собираясь встать у неё за спиной.
— Я не царица, — произносит Елена. — А если и так, то я несу с собою конец для своего царства.
— Что ты имеешь в виду?
Глаза Елены — расплавленное золото; Кассандра вспоминает слова: "прекраснейшая женщина в мире", и постигает за этим титулом еще один ядовитый дар.
— Разве ты не видишь правды, Кассандра?
Кассандра поднимает гребень; когда она погружает его в волосы Елены, то думает о кошмарах, от которых просыпается вся в поту, беззвучно крича в душной ночной темноте.
— Я закрываю глаза, — отвечает она.

*
И даже в Трое, где её господин предпочитает ей иные забавы, шлейф поклонников тянется за Еленой всякий раз, когда она покидает дворец. Она носит лавр в своих волосах — не венец, но связку листьев за ухом; у Кассандры возникает такое чувство, словно она единственная видит за этим именно то, что есть: властное притязание, неоспоримую царственность.
— Тебе стоило бы сопровождать меня иногда, — замечает Елена как-то раз, снимая свои одежды.
— Что, наружу?
Елена смеется:
— Ты очень красива.
Проклятия ничего не значат для Елены; она — избранница богов и сама почти что богиня. Она подходит ближе и накручивает прядь волос Кассандры на унизанный кольцами палец.
— Тебе стоило бы сопровождать меня, — повторяет она. — Мне становится одиноко.
Кассандра-провидица не предугадывает тех слов, что слетают затем с её языка:
— Да, — произносит она так, словно поклоняется богу, поскольку это единственное, что ей знакомо. — Я согласна.

*
И вот, в течение дня они гуляют по городу, окуная руки в каждый встречный фонтан, со смехом склоняя голову на плечо друг другу. Елена определяет путь, и Кассандра следует за ней — всегда следует, за исключением случаев, когда она приводит Елену в храмы. Тогда они молятся бок-о-бок: Кассандра — Аполлону, своему мстительному, гневному благодетелю, Елена же — Афродите, сделавшей её тем, что она есть, вредоносным грузом.
Смех Елены столь же прекрасен, как и она сама, а может, и больше; как-то раз она взбирается на крепостную стену — край её платья при этом цепляется за кожаные ремешки сандалий — и раскидывает руки под необъятным небом со словами:
— Ты должна жить, Кассандра.
Кассандра читает то, что не сказано, в её печальных пламенных глазах: "Ты должна жить теперь — ибо вскоре жизнь перестанет быть прежней".

*
Кассандра — точно шкатулка с секретами; они скапливаются у неё под ребрами медленно, точно пыль, чтобы никогда уже не выйти наружу. Наедине с собой она думает — должно быть, Аполлон, прокляв её, наказывал её за эту первую и последнюю ложь: почтительное "Я люблю тебя", которое она прошептала, когда их тела отделились одно от другого во мраке ночи.
Среди тайн, собранных Кассандрой, — всепоглощающая любовь Гектора к его супруге и его уверенность, что ради неё он бы позволил своему городу рухнуть; один из любовников Париса, юный спартанский вельможа, которого он так и не забыл до конца; знание, что боги, подобно Парису, ненадежны и переменчивы, а еще — ненависть, которую Елена питает к Трое.
— Почему ты так ненавидишь собственный город, Елена? — спрашивает Кассандра беззвездной ночью, когда Елена проскальзывает в её постель и ложится рядом, и её ресницы дрожат.
— Это не мой город. Я родилась не здесь. — А затем тише: — Я не хочу быть той самой женщиной. Я не хочу видеть, как горит Троя.
Среди всего, что Кассандра могла сказать (ты еще научишься ценить огонь; ты — та самая женщина; успокойся и спи, Елена) она выбирает самое милосердное: молчание.

*
— Елена! Елена...
До неё не так уж и далеко: их тела были переплетены еще минуту назад, прежде чем скрипящий механизм видений Кассандры пришёл в движение, и нежное тепло тела обратилось ужасающим пламенем.
— Что случилось? — спрашивает Елена; её веки тяжелы ото сна.
— Там... конь, и корабли... они почти здесь, Елена!
На миг Елена застывает в молчании, её лицо укрыто во тьме, золото её плеч омрачено царапинами рыжих волос Кассандры.
— Что же, — в конце концов произносит она, — так и должно было случиться, не правда ли?
Она протягивает руку, чтобы привлечь Кассандру ближе к себе; Кассандра охотно сдаётся её объятиям.

*
Прибывают корабли. Они накатывают, точно прилив, белой волной; облаченные в броню воины осаждают троянские берега, разоряют храмы и заполняют землю, как саранча.
Елена смотрит на них со стен, её апельсинового цвета платье сияет, подобно солнцу, и словно бы говорит: "Придите же, ибо я — та, кого вы ищете".


2.

Пусть она уже давным-давно должна была выучить свой урок, Кассандра всё же пытается предупредить отца.
— Не верь солнечному богу, — говорит она, и множество лиц глядит на нее с возмущением, а отовсюду поднимается ропот: безумная девица, безумная.
— Аполлон на нашей стороне, — говорит ей Приам, запирая её в отведенной ей комнате; его высокая, горделивая тень поглощает её собственную. — Разве ты не знаешь, что он присматривает за нами?
— Боги переменчивы! — выкрикивает Кассандра, ударяя кулаками по деревянной двери.

*
После того, как война всё-таки начинается и Кассандру выпускают — освобождают под покровом ночи, словно любимую, но бешеную собаку, — она прокрадывается к Елене и вместе с ней глядит на следы крови в пыли.
— Они сражаются за тебя, не правда ли? — спрашивает Кассандра, исполненная чем-то вроде благоговения. Елена качает головой и издает длинный, глубокий вздох.
— Нет, дорогая моя, — говорит она, положив ладонь на бедро Кассандры. — Эта война закончилась давным-давно.

*
Елена, становится Кассандре понятно, не трофей на этой войне; если угодно, она — латальщица ран, еще одна невыслушанная вестница, пытающаяся себя защитить.
Когда она стоит рядом с Андромахой и Кассандрой, её красота обманывает и лжет; в действительности она настолько же спокойна, как первая из них, и настолько же безумна, как и вторая.
Их очертания на крепостных стенах, выписывающие «жена, царица, пророчица» — словно нитка жемчуга: порой они протягивают бессильные руки, глядя, как кто-то из их любимых падает мертвым, а они не могут сделать ничего, только глядеть, как войска проходят по нему, вновь и вновь сталкиваясь между собой с оглушительным звоном металла.

*
Девять лет: вот сколько требуется Кассандре, чтобы возненавидеть любовь, которая отняла у неё язык, её братьев, её отца и её город; которая отнимет у неё жизнь.
Девять лет: вот сколько требуется, чтобы повергнуть Елену Троянскую на колени, в мольбе о милосердной смерти.
Девять лет: вот сколько требуется, чтобы поднялся прилив, и чтобы схлынули волны, и чтобы разразился шторм.

*
Кассандра — лучше, чем кто-либо иной, — знает, что готовит судьба. Она не поднимает головы, когда вестник входит и возглашает: «Троя горит!» — точно так же, как не встречается глазами с Еленой, когда накрывает её рот поцелуем и шепчет, что они ещё встретятся.
Она бежит в храм, заставив себя не оглядываться на то, как её дом сгорает до пепла, и рушится на колени, достигнув цели.
«Это еще не всё», — говорит мстительный бог.
Кассандра осушает глаза.
— Я знаю, — отвечает она тишине, опускает голову на землю и ждёт.