Они стоят кружком и по очереди толкают ее в спину, перебрасывая друг другу, как мальчишки, решившие проучить чужака. Клэр мотается в их руках, будто из нее повыдергивали все кости, не крича и не сопротивляясь. Голые ноги заплетаются друг о друга, и в конце концов она падает – валится в пыль и остается лежать неподвижно, неудобно придавив свою же руку.
На голову Клэр опускается мозолистая подошва, вдвое больше человеческой.
- Не надо, - предупреждающе говорит старший йома, и хозяин ступни с недовольным рычанием убирает ее. - Не порти. Возьмем с собой.
- Почему бы не съесть ее прямо сейчас? - агрессивно вмешивается в разговор другой йома, выше всех прочих, но не такой мускулистый. - Теплая, мягонькая... Я хочу ее кишок!
- Обожрешься, и пузо треснет, - судя по голосу, старший скалится. - Смотри, сколько вокруг мяса... И там, и вон там, и вон там вон, бегут по улице...
- Я не хочу бегать, - огрызается Длинный. - У запыхавшегося мяса плохой вкус. А-а-а-а!
- Придется, - говорит старший, и в пыль рядом с лицом Клэр падает выплюнутое ухо. Клэр зажмуривается. – Надо убить всех. Такой приказ.
- Какой еще приказ? Чей?!
- Не знаю. Но надо. Чтоб было пусто.
Где-то рядом рушатся стены и кричат люди.
Что-то катится по земле, совсем близко, и, открыв глаза, Клэр не сразу понимает, что это такое. И только когда Большеногий поднимает «что-то» за волосы, Клэр видит, что это голова. Одна лишь человеческая голова, без туловища.
Клэр разевает рот, но голоса нет, поэтому она просто заходится в беззвучных, спазматических рыданиях. Рыдания сменяются рвотой.
Когда старший йома уносит ее из опустевшей деревни, в которой воцаряется непривычная, ненормальная тишина, Клэр продолжает молчать.
Йома шагают долго, и к тому моменту, когда они решают сделать привал в лесу, наступает ночь, а у Клэр уже нет сил терпеть по-маленькому. Она мочится прямо там, куда ее кладут, и это ужасно веселит всю компанию. Йома тыкают в нее ветками, задирают на ней сзади мокрое платьице и хохочут. Их пятеро. В деревне было больше, намного больше.
Йома располагаются в развалинах, лениво переругиваясь и почесывая округлившиеся животы, и неторопливо обсуждают, чем они будут заниматься в городах, в которых остановятся по пути.
Клэр лежит за спиной у старшего йома, прижав коленки к животу и загородившись локтями, и смотрит в лесную тьму. Ей чудится, что темнота тоже смотрит на нее.
"Пожалуйста, помогите", - думает Клэр, обращаясь к темноте.
Старший йома оборачивается назад и грубо пихает девочку в плечо. Его глаза с черными вертикальными зрачками светятся в темноте, как у кошки.
- Что ты тут ерзаешь? - гортанно говорит он. - Не думай сбежать. Если ты шевельнешься, я оторву тебе ногу, так и знай.
- Здесь есть неплохая яма, даже без змей, - предлагает другой. - Можно засунуть ее туда.
Под утро, когда на полянке воцаряется тишина, а Клэр, замерзшая и измученная, забывается тревожным сном, ее будит какой-то человек. Он выбирается из кустов и крадется к яме. Спрыгнув на дно, на всякий случай зажимает Клэр рот, выбирается вместе с ней наверх и уносит с поляны. Прижатая лицом к безрукавке на его груди, Клэр может только плакать.
У человека одно ухо. Второго нет – на его месте рваная рана, запекшаяся фиолетовой кровью.

- Я сразу решил, что проучу старика, - хвастается Длинный, волоча за собой Клэр на веревке. Веревка обвязана вокруг ее рук и впивается в кожу при каждом рывке. До этого йома надевал веревку девочке на шею, но позавчера Клэр умудрилась ослабить петлю и скинуть ее с головы. Ох, и злился же Длинный Оре, когда гнался за Клэр по кустам, по оврагам!
Ни Клэр, ни даже он сам не думали, что можно встать на ноги уже через день, после таких-то побоев.
Поди же ты, встала.
- Для кого-нибудь, может, ухом больше – ухом меньше, но не для меня. Сначала я хотел просто выкрасть тебя и съесть, а потом понял, что старик-то недурно придумал...
Оре повторяет это изо дня в день. Изо дня в день он то щипается и рычит на Клэр, угрожая выпустить ей кишки, то становится приторно-ласковым, называя ее "своей девочкой, маленькой доченькой".
Клэр чувствует, что сходит с ума. Иногда ей кажется, что ее уже вообще здесь нет – Клэр осталась там, где были ее родители, чистая одежда, горячая еда, мягкая постель... Здесь нет никакой Клэр – только усталая маленькая зверюшка с ободранными ногами, плетущаяся за своим хозяином.
Иногда ей кажется, что с ума сошел Оре.
- Одного меня в городище так просто не пустят. Люди пошли недоверчивые, а тут не придерешься – отец с дочерью, или брат с сестрой... Эй, как по-твоему, на кого мы с тобой больше похожи? Сможешь ты быть моей хорошей девочкой?
Клэр останавливается, низко опускает голову и дрожит. Когда Оре со всей силы дергает веревку, Клэр летит вперед.
- Я знаю, что ты немая, - улыбается Оре, схватив Клэр за волосы и запрокидывая ее голову назад. - Это очень хорошо, да-да, хорошо, теплая ты моя куколка. Но если я сказал тебе "Смотри на меня!" - смотри, доченька, и не смей опускать глаза!
Девочка хватает ртом воздух, очень надеясь, что Оре сейчас рассердится настолько, что хватанет ее пудовым кулаком по лбу и вышибет дух. Она слыхала от взрослых, что иногда такое в ссорах бывает.
Однако при мысли о том, что Оре может, рассердившись, сделать кое-что другое, Клэр приходит в себя и быстро-быстро кивает.
Пока они с Длинным идут по безлюдной местности, Клэр считает, что хуже уже некуда. Настроение йома часто меняется, особенно – когда он меняет свой облик. Длинный груб, силен и голоден, часто угрожает съесть Клэр, если она будет плохо себя вести. Оре тих и улыбчив, но когда взгляд его тускло-голубых человеческих глаз останавливается на Клэр, она принимается дрожать всем телом едва ли не сильнее, чем когда чувствует смрадное дыхание и лязганье клыков.
Кормятся они плохо. Из Оре неважный охотник; только однажды ему удается подбить палкой птицу, и еще пару раз - обнести чужой силок. Все остальное время Клэр собирает ягоды или мучается от резей в пустом желудке.
Дважды Длинный уходит на "другую" охоту, и оба раза возвращается довольный и сытый, с чужими вещами. Клэр он оставляет примотанной к дереву, не волнуясь, что ее может сожрать кто-нибудь еще.
Иногда им приходится прятаться. Клэр не знает, от кого может скрываться Оре, но однажды, когда он заталкивает ее в дупло необъятного дуба, она видит колышущиеся вдали верхушки деревьев и чувствует, как дрожит земля, будто там движется что-то невообразимо огромное.
В другой раз, когда Клэр, спотыкаясь и хромая, тащится за Оре вдоль обрыва, йома останавливается так резко, что она впечатывается ему в спину. Внизу, в долине, они видят деревню. К ней направляется маленькая светлая фигурка.
Оре резко меняет курс.
Когда на горизонте начинают маячить крыши и стены города Тао, Длинный долго принюхивается к ветру и вглядывается вдаль пожелтевшими глазами, а потом принимается медленно загибать пальцы.
- Один, два, три, четыре, пять... шесть! - ворчливо рычит он. - Шесть йома пасутся в одном городишке. Думаю, они не рассердятся, если горожане немного поделятся с нами. Поделятся потрохами, да!
Ночью Оре в человеческом обличье наваливается на Клэр, трогает, нюхает везде, тыкается в ее промежность и ягодицы зажатым в руке вялым, розовым, похожим на сосиску отростком, приговаривая: "А то совсем забуду, как вы это делаете, а вдруг жениться понадобится!"
Клэр отбивается, молотя его пятками, и Оре внезапно теряет к ней интерес.
Возможно, действительно позабыв, как и что делается.
Перед тем, как войти в город, йома ведет Клэр в кусты. Там он переодевается в новую одежду, а старую выкидывает. Клэр достается женская шаль с бурыми пятнами на изнанке. Оре заставляет Клэр повязать шаль поверх ее обносков, концами крест-накрест, изнанкой внутрь, и они входят в город.
Клэр движется будто во сне: ей кажется странным, что все вокруг действительно существует: деловито спешащие люди, крытые дома, скот, яблоки на лотках...
Оре находит сарай, который им обещают сдать на первое время, и целыми днями снует по городу – ищет работу. Клэр ходит с ним. Ее маленькая рука все время находится в его ладони. Если Клэр мешкает или ведет себя, с точки зрения Оре, неправильно, он тут же впивается в ее руку ногтями. Клэр привыкает к этой боли, отупевает от страха и усталости. Первые дни она с надеждой вглядывается в лица горожан. Потом постепенно перестает и, идя по улице, все реже и реже поднимает голову. В итоге это даже начинает привлекать внимание, и в назидание Оре порет Клэр в сарае, затолкав ей в рот шаль.
Всем интересующимся Оре с удовольствием рассказывает историю о том, как так вышло, что они остались с Клэр вдвоем, без жены и без матери.
С того дня, как они поселились в городе, Клэр еще ни разу не видела Длинного, но не сомневается, что тот скоро появится: она чувствует, что йома голоден, просто хочет получше обосноваться на месте.
Ночью Клэр просыпается от голосов. Оре нет в сарае. В щель между досками она видит несколько силуэтов, собравшихся под дверью.
- Так что уговор прост, долговязый: в городе не шалить. Прогуляешься до соседней деревни, наешься там. Только так можно уберечься от этих чертовых баб. Мы вот уже месяцев пять так и живем...
- Хорошо, - перебивает Оре. - Но со мной девочка. Если я завтра уйду, кто обещает, что она не сбежит?
- Не бойся, - смеются мужчины. - Свяжешь ее и оставишь в сарае. Мы приглядим за ней. Хо-хо, приглядим...
Клэр забивается в дальний угол и отказывается выйти оттуда, несмотря на все угрозы и тумаки, которыми ее награждает Оре. Так, сидя на корточках, она и засыпает. Утром Оре будит ее пинком:
- Пойдем-ка на рынок, прикупим провизии. Горожане должны видеть, что мы питаемся как все.

Утро в Тао выдается дивное – чистое, умытое, такое светлое, что и сказать нельзя.
Утром в Тао входит женщина удивительной красоты.

Оре выбирает хлеб, когда сбоку к нему подходит недавний знакомец.
- Слышь, длинный, - понизив голос, говорит он, поглядывая на пятящуюся Клэр. - Говорят, у ворот видели клеймор.
Оре вздрагивает и роняет хлеб, тут же пригибая Клэр к земле: "Подними, доча".
- Но... Я не чувствую ее силы! - отвечает он одними губами, вертя головой. - Здесь только мы, семеро...
- Проверим? - напряженно говорит его приятель, и тут, как по команде, взгляды всех людей устремляются в конец улицы.
Клэр тоже смотрит.
Высокая, статная, белая, будто светящаяся изнутри. Идет, вертит головой, словно ищет кого-то. Наплечники и рукоять меча сверкают на солнце так, что больно смотреть. Глядя, как она не шагает, а будто летит над мостовой, Клэр замирает, вытягивая тощую грязную шею вперед. Когтистые руки Оре, улегшиеся ей на плечи, начинают ощутимо дрожать.
- Первый, - говорит летящая женщина, и один из тех, кто вчера шептался с Оре на заднем дворе, взрывается кровавым фонтаном.
- Второй, - голова второго лопается, как рассеченная тыква, а люди вокруг начинают кричать.
- Третий, - говорит женщина глубоким, грудным голосом, и парень, мимо которого она прошла, не успевает понять, что случилось, прежде чем умирает.
Порхает короткий плащ за ее спиной. Плывет облако светлых, почти белых волос.
- Шестой и...
- А, вот ты где, - говорит женщина, поворачиваясь к Оре, стиснувшего плечи Клэр, и улыбается краешком губ.
В глазах цвета искристого серебра Клэр видит свою собственную боль.
Словно эту прекрасную белую женщину тоже топтали ногами, кусали, били веревкой и кулаком, дольше и чаще, чем Клэр, все время, всегда...
Именно в эту минуту Клэр принимает решение пойти за ней куда угодно, как угодно, только бы защитить, только бы утешить, обнять...
И даже не сразу понимает, что Оре, цепляющийся за ее спину, мертв.
И сама она - свободна.