Тепло

Тепло. Неподвижный воздух наполнен терпковатым запахом трав и древесной коры. Варда с наслаждением вытягивается на земле, и сочные стебли высокой травы едва слышно похрустывают, сминаясь. Колют между лопатками.

Стоит тишь, только где-то вдалеке незатейливо поёт одинокая птица. Раз за разом она повторяет несколько протяжных трелей, но мир безмолвствует в ответ.

Мало кто заходит в самые сокровенные уголки владений Йаванны, а если кто и забредёт, то лес расскажет своей владычице про случайного гостя задолго до того, как тот обнаружит двух отдыхающих на поляне Валиэр. Здесь Варда чувствует себя в полной безопасности. Здесь ей не надо врать, по крайней мере, кому-то, кроме себя.

В кустах поблизости раздаётся шорох, и Варда лениво приподнимается на локтях. Тихо ступая копытами по мягкой земле, к ней подходит Йаванна. На этот раз в виде лошади. Она любит порою носить шкуры зверей и птиц, особенно когда вокруг нет любопытных зевак. Что же, Варда узнает Йаванну, какой бы облик та ни приняла.

Варда садится и рассеянно поглаживает плечо подруги. Ладонь скользит по короткой гладкой шерсти. Ей нравится это ощущение тёплой шкуры под пальцами, оно успокаивающе родное и простое. В жизни Королевы Арды слишком мало простых вещей, и дорожит она ими больше всего прочего.

Йаванна переступает с ноги на ногу, под кожей перекатываются мышцы. Подруга фыркает и легонько толкает Варду мордой.

«Залезай», — звучит в сознании бесплотный весёлый голос.

Варда едва слышно смеётся — кто ещё кроме неё удостаивался чести проехаться верхом на самой владычице Йаванне?

Карабкается она довольно неловко, скользя по крутому боку и хватаясь за холку. Наконец, Варда усаживается на спине, вцепившись в жёсткую длинную гриву. Она сжимает пучки волос в кулаках, и подруга недовольно фыркает, мотая головой. Варда отпускает, поглаживает и перебирает грубые пряди, словно извиняясь за неосторожность.

Йаванна идёт неспешным шагом, и Варда ложится ей на холку, обнимая за шею. Под ухом бьётся размеренный чужой пульс и кажется, что она ощущает каждую шерстинку, прижимающуюся к её щеке.

Варда ловит себя на том, что она совершенно не хочет покидать этот тёплый лес. Не хочет разжимать рук.
Примечание к части


Поцелуи

Изящное лёгкое платье открывает гладкие плечи Варды, и Йаванна невесомо касается губами гладкой кожи.

— Ты с ума сошла! — шипит Варда. — Вокруг полно народу, кто-то может заглянуть в эту комнату!

Йаванна только фыркает — никому они здесь не нужны. Зачем искать двух отошедших по своим делам Валиэр, когда праздник в самом разгаре? Варда и сама возражает только на словах, мягко обнимая её одной рукой за талию.

— Я устала от шума и суеты, — отвечает Йаванна, осторожно отбрасывая тяжёлые волосы подруги за спину. — Имеют право две подруги немного постоять в тишине?

Она снова целует прохладную кожу. Едва ощутимый солоноватый привкус остаётся на губах — обычный для плотской оболочки, но неуловимо отдающий пустотой. Разве пустота может иметь вкус? Разве она может иметь запах? С тех пор, как между ними начались эти странные отношения, с тех пор, как Йаванна прикоснулась к коже Варды губами, она знает — да, может.

Вкус пустоты знакомый и странный. Родной для Йаванны и чуждый всему живому. Он успокаивает и одновременно с этим щекочет нервы. Он противоречивый, и вместе с тем никакой. Иногда кажется, что у безупречной кожи её дорогой подруги вообще нет ни вкуса, ни запаха.

Варда изворачивается и целует Йаванну в шею.

— Ты сладкая, как спелые яблоки, и солёная, как кровь. Вкусная, — шепчет Королева слова, которые повторяла до этого уже много раз. — Я тебе говорила?
Примечание к части

Тишина

С тех самых пор как воля Единого дала Варде жизнь, она слушает. Королева Арды слышала тысячи песен и речей, миллионы признаний и проклятий, неисчислимое множество слов, криков, хрипов и прочих звуков. По большей части бесполезных, иногда занимательных, порою важных, а временами пугающих.

Варда с полной уверенностью может сказать, что в чём-чём, а в звуках точно разбирается. Так же, как и в тишине.

Отсутствие звуков — лишь одна из её разновидностей. Это тишина пустоты, родная и близкая, та, в которой Варда могла бы начать множество творений. Могла бы, но не начнёт. Она знает, что даже самое маленькое творение приоткрывает завесу над её настоящей сущностью. И боится, ведь эта сущность слишком невыгодно отличается от той, что она привыкла демонстрировать окружающим. Беззвучная тишина дразнит возможностями, ни одна из которых не будет реализована. Поэтому Варда не любит её.

Ещё тишина бывает звенящей, тревожной, похожей на мимолётное прикосновение острого лезвия. В ней обитают шорохи, исчезающие прежде, чем разум поймёт их природу. Она полна предупреждений слишком тихих, чтобы их услышали. Такой тишины уже очень давно не было в Валиноре, и Варда, надо признаться, немного скучает по ощущению жизни, которое она даёт.

Иногда тишина бывает неловкой, неудобной, глупой. Она возникает даже кода мир вокруг заполнен самым разным шумом лишь потому, что ты не понимаешь, что сказать, сделать или даже подумать. Варда знает, что так бывает, но сама испытывала схожее чувство много лет назад, поэтому не помнит его.

Может, ей стоит написать про это балладу? Длинную и пафосную, чтобы нельзя было с первого раза понять, что имеется в виду. Варда может вспомнить ещё очень много видов тишины.

Например, она может состоять из едва слышного шелеста листьев цветущих лоз, заменяющих полог, случайного поскрипывания дерева и трепета крыльев мотылька, залетевшего в комнату через открытое окно. Варда считает, что такой безопасной тишины не бывает в месте, куда в любой момент может зайти её муж, так и не научившийся маленьким условностям вроде стука в дверь. Поэтому это она приходит к Йаванне, а не наоборот. Здесь спокойствие обволакивает, словно обнимая за плечи.

Пространные размышления Варды, которые могли бы длиться ещё очень долго, нарушает звук открывающейся двери и весёлый возглас Йаванны:

— Эй, хватит валяться! Вставай, дорогая, я принесла нам прекрасного вина.
Примечание к части

За час до Полуночи

Мелкий холодный дождь прекратился, но промозглый северный ветер настойчиво бьёт в спину и кусает незащищённую кожу. Воздух пахнет сыростью, прелой листвой и совсем немного плесенью. Запах мокрого осеннего леса забивается в ноздри и мешает дышать. Свежесть смешивается в нём с гниением; не разделишь, не различишь, где заканчивается одно и начинается другое.

Мир стар, он умирает, но воздух, вопреки этому, кажется сладким. Йаванна всё никак не может надышаться, жадно запоминая каждую ноту. В Валиноре дождь приносит лишь чистоту, в Средиземье же порождает сотни оттенков запаха. Сейчас Йаванна даже рада, что ей снова пришлось отправиться в эти земли, где в свете холодной и серой смерти так ярко ощущается любая жизнь.

Чавкая по осенней грязи сапогами, к ней подходит Варда. Она облачена в лёгкий доспех и опоясана мечом. Её пропитавшийся дождевой влагой плащ едва ощутимо пахнет мокрой шерстью.

— Похоже, тебе удалось настоять на своём, — с усмешкой замечает Йаванна, имея в виду боевое облачение подруги.

— Да. Сейчас время противостояния, а я могу сражаться. Значит, я буду это делать, — холодно отвечает Варда, опуская голову. — Это последняя из всех войн… Мы не можем просто не обращать на неё внимания.

Йаванна кивает и отворачивается. Действительно, они не могут. Ни она, ни Варда. Ведь обе знают — то, что они чувствуют друг к другу, никак не вписывается в Замысел.