Для первого числа месяца Начала Весны было довольно тепло. Почти весь снег растаял, только в скрытых от лучей света уголках ещё лежали посеревшие холодные груды, остатки зимы. Ярко светило солнце, и с моря дул сильный ветер. Аккена подозревала, что такая погода всё равно долго не продержится, и скоро их ждут последние, но традиционно сильные заморозки. А пока что она наслаждалась весенней оттепелью и Первым Днём Года, прекрасным праздником, в который можно было ничего не делать.

До полудня Аккена успела вместе с друзьями побывать на праздничной ярмарке в высоких районах города и вернуться оттуда с единственным желанием что-то съесть. А так как обед они пропустили, а ужин ещё не маячил на горизонте, то Тант и Гант отправились на кухню добывать еду. Что же, у них были на это все шансы — старшая повариха любила дружелюбных близнецов.

Аккена и Ралегда же тайком выбрались на крышу храма. Все здания Дома окружали небольшую площадку внутреннего двора, только храм, стоявший глубже в яблоневом саду, немного выбивался из общего ряда. За центральной скульптурной группой, показывающей шестерых богов, преподносящих дары людям, можно было спрятаться, но и обзор на Дом оттуда открывался хороший. Раньше они часто скрывались тут от внимания старших, как и многие послушники предыдущих поколений, особенно после того, как худо-бедно научились летать. А уж более популярное место для встречи парочек трудно было представить.

Сейчас же Аккена на крышу привело какое-то странное чувство, подозрительно похожее на желание попрощаться. Вот чушь же — ей тут торчать всю весну, и от возможности вернуться в Дом по окончании войны не стоило отказываться. Ралегда полезла следом.

В последнее время Аккена сюда не поднималась, да оно и понятно. Им с Ралегдой было уже по шестнадцать, а это как-то многовато для детских игр в прятки, особенно когда через три месяца вас должны назвать взрослыми и отправить сражаться. Аккена знала, что должна соответствовать, потому и старалась изо всех сил, потому и не лазила больше по крышам и подвалам, скрываясь от наставников. Обычно не лазила.

Наверху, как всегда, было грязно и ветрено. Кое-где, скрытый от лучей солнца глубокими тенями, ещё лежал тонкий слой серого снега. Наглые голуби расклёвывали засохшую булку, оставленную кем-то из послушников. Аккена распугала их простеньким заклятием из тонких энергий воздуха — она не любила этих глупых грязных птиц. Ралегда хмыкнула:

— Да ладно тебе, сегодня же Первый День Года. Надо творить добро, тогда оно вернётся к тебе до конца года, и всё такое.

Аккена пожала плечами. Щурясь на яркое солнце, выглянула в просвет между рукавом своего отца и подолом богини воды. Внизу толпилась группа совсем маленьких послушников, только что выбежавших из храма. Следом за ними почему-то потянулись младшие служители богов и уже посвящённые в служение жрецы. Слышно было плохо, но тех, что постарше, явно что-то встревожило.

Аккена обернулась к Ралегде, намереваясь отпустить скептическую шутку по поводу праздничных суеверий, но заговорить ей не дали. Когда надо, Ралегда умела быть очень быстрой, и Аккена сама не заметила, как оказалась осторожно прижатой спиной к статуе бога ветра. А потом Ралегда поцеловала её в губы. Всерьёз поцеловала, едва ощутимо прикусив верхнюю губу. Не ожидавшая этого Аккена сперва ответила, привычно обняв своё порывистое сокровище за плечи и притянув ближе к себе, но в следующее мгновение осознала, что и где они делают.

— Ты с ума сошла? — она почему-то перешла на шёпот, хотя никакой необходимости в этом не было.

Ралегда улыбалась, немного безумно сверкая совсем потемневшими глазами. Тёмные волосы выбились из-под завязанного сзади платка и частично скрывали её лицо.

— А что я сделала? — игривая нотка в этом вопросе, заданном низким грудным голосом, почему-то заставила Аккену покраснеть, чего с ней в таких ситуациях обычно не происходило.

— Мы поцеловались. На крыше храма Шестерых. Под статуей одного из них, между прочим — моего отца. На солнце, — Аккена бросила косой взгляд на око Сияющего бога, продолжающее свой путь по небосводу. Видимо, он всё же не собирался испепелять на месте наглую нарушительницу священных Законов. — Ох, Ралегда…

Под конец голос Аккены как-то странно осип, а лицо горело так, словно его натёрли снегом. Кто-то из богов мог смотреть, кто-то точно смотрел! Она же дочь одного из них, и не важно, что, скорее всего, никто из Шестерых не проводил дни и ночи, наблюдая за ней. Надо было срочно удрать отсюда и сделать вид, что ничего не было. Но ноги почему-то слушались плохо, едва ли не хуже голоса, а день показался каким-то слишком тёплым для начала весны.

— Между прочим, давно хотелось это сделать, — с усмешкой заявила Ралегда и дурашливо показала розовый кончик языка. — Твоя паранойя, из-за которой мы постоянно прячемся ночью в тёмных закрытых комнатах без окон — сущая глупость.

Она поцеловала Аккену во второй раз, и та поймала себя на мысли, что возражать Ралегде в таких ситуациях слишком сложно. Слишком.