Она танцует постоянно, независимо от места или времени суток. Растворяется в музыке и отпускает себя на волю. Элен может быть собой без оглядки на условности, привилегии или стереотипы. Мах, поворот, изгиб, пике — и так до бесконечности. Ей наплевать, что думают остальные, в танце она свободна и ни от кого не зависит. Она запирается в балетном зале и часами практикуется перед зеркалом просто потому, что ей нравится. От ритма музыки по телу пробегает адреналин, отдается в ушах и расходится по всем нервным окончаниях, и тело выгибается навстречу аккордам. Ей кажется, что только в эти моменты она и живет. Элен закрывает глаза и позволяет танцу уводить себя туда, где тепло и спокойно, пусть она там и одна. Не нужно притворяться и угождать, не нужно подстраиваться и вписываться. Все понятно без слов, говорят движения. И она настолько погружается в себя, что не слышит стука или звука открывшейся двери. Распахивает глаза, когда слышит насмешливое:
— Эй! Ты ночевать тут собралась?
— А тебе какое дело? — неожиданно резко даже для себя бросает Элен.
Девушка пожимает плечами и уходит, хлопая дверью.
Элен недоуменно смотрит на дверь и собирает вещи. Момент упущен, настрой сбит, да и вправду далеко за полночь. Мало ли какая чудачка, решает она и идет домой.
Она не вспоминает о странной девушке, пока та снова не врывается в студию, а затем снова и снова. Каждый вечер задает один и тот же вопрос и молча уходит, не получая ответа. Элен начинает думать, не сходит ли она с ума, и щиплет себя за руку, когда заходит эта непонятная девушка. Она рассматривает ее: коротко стриженые волосы кислотного цвета, яркий макияж, татуировки по всему телу. Что она делает в балетной школе?
Поэтому как только та показывается, она сходу спрашивает:
— Ты кто вообще такая?
— Я уж думала, не дождусь, — улыбается в тридцать два зуба, подходит и протягивает руку. — Я Франческа. Приятно познакомиться, Элен.
Элен выгибает брови и складывает руки на груди.
— Ты не ответила на мой вопрос.
— На то и расчет, — совершенно не стесняясь, соглашается Франческа. — Прогуляемся?
И Элен кивает. Абсолютно иррационально и неправильно, но она не успевает передумать. Франческа болтает без умолку, и Элен забывается в ее болтовне. Смеется над шутками, рассказывает о танцах и рассматривает ее тату.
— Извини, — вдруг говорит Франческа, когда они уже подходят к реке.
— За что?
Элен любуется водной рябью. Умиротворение накатывает волнами. Кажется, она именно там, где должна быть, — с тем человеком, что нужен.
— Наверное, я тебе порядком надоела, но не знала, как еще привлечь внимание.
Элен улыбается краем губ. Не сразу, но она узнает ее. Воспоминания, от которых она закрывается в танцах, догоняют и будто возвращают во времени. Она смотрит в знакомые — узнанные — глаза и видит отголоски собственной боли.
— Ты изменилась.
Франческа — когда-то просто Фрэн — пожимает плечами.
— Когда тебя бросает девушка твоей мечты, это накладывает отпечаток.
— У нас бы ничего не вышло.
— Не вышло, — криво усмехается, — потому что ты побоялась попробовать, а я не настояла. Ну что, стала счастливее?
Элен отворачивается и обхватывает плечи руками. Она и не думала, что Фрэн вернется. Слишком болезненное расставание, слишком много времени прошло, слишком разные жизни.
— Зачем ты здесь?
— Думала, станет легче, когда увижу тебя несчастной. Не стало.
— Какой татуировкой закрыла мое имя? — голос звучит глухо и будто издалека.
— Разбитые часы, — усмехается она. — А ты?
— Ты всегда витала в сказках. — Элен пропускает вопрос мимо ушей. Чертит пальцем фигуры на каменных перилах. — А я была реалисткой.
— И как это понимать?
— Мы давно не танцевали, — меняет тему она, прекрасно понимая, что не удастся.
Фрэн чересчур хорошо ее знает. Она в пару шагов преодолевает расстояние между ними, берет за руку, отдергивает рукав и видит свое имя.
Элен не хватило духа его стереть. Она отказалась от будущего, но не смогла забыть прошлое. Имя на запястье каждое утро напоминало о сделанных ошибках и неправильных выборах, но она по-прежнему уговаривала себя, что в конечном счете так лучше для всех. Соулмейты — не приговор, навязанные отношения гораздо хуже.
— Мы ведь обе любили, чего ты испугалась? Предопределенности? Метки? Обязательств?
— Я не понимала: то, что я чувствовала, — настоящее или внушенное клеймом на теле. Боялась, что если не попробуем вдали друг от друга, пожалеем, что остались вместе. Я столько всего передумала тогда и потом, — горько улыбается Элен и сжимает руки Фрэн в своих. — А сейчас уже поздно.
— А для чего я, по-твоему, приехала? — Фрэн поднимает двумя пальцами ее подбородок и заглядывает в глаза. — Хватит от меня бегать. Есть уйма танцев, которые исполняют вдвоем.
Элен не может сопротивляться. Она так скучала все эти годы, ругала себя и никого близко не подпускала, потому что никто не заменил бы Фрэн. Она ждала ее, наконец признается самой себе. И дождалась, подсказывает внутренний голос. Причин сопротивляться поцелую попросту не остается, она тянется навстречу и растворяется в прикосновениях.
Элен чувствует себя дома.