- Хочешь яблочко?

Ахенне с удивлением посмотрела на подошедшего к ней ангела.  В ангеле было очень мало света и много плоти – плоти, похожей на саму Ахенне.

- Я и не знала, что я тут не одна такая, - радостно сказала девушка. – Как тебя зовут?

- Хельга.  Голос Хельги напоминал звучание труб стражников ворот, когда на рассвете они провозглашали наступление нового дня – низкий и звучный, с неожиданными и плавными перекатами из тона в тон. Плотная, явно не ангельская фигура – гладкая и плавная, но ощутимо крепкая и ладная – женская, с неожиданными чертами мужской – широкими угловатыми плечами, узкими бедрами и хорошо развитой мускулатурой.

- Так ты хочешь яблочко?

Ахенне смущенно посмотрела на доселе неизвестный ей золотисто-розовый плод с непонятно откуда знакомым пряным и томным запахом.

- Я уже видела такой где-то…  не помню, но мне кажется, его лучше не есть.

- Ладно, я съем его сама, - Хельга с хрустом откусила кусок.

- Я никогда не видела раньше таких, как ты, как я сама, останься и расскажи мне про себя.

Хельга кивнула – взяла за руку Ахэ – девушку немного напугало это решительное – и в то же время вкрадчивое прикосновение – и устремилась с ней под сень райских кущ.

- Я – ангел, - спокойно стала рассказывать Хельга, чуть прищурив на заходящее солнце зеленоватые глаза. – Во мне мало света, потому что свет должен быть свободен – господь не желает тратить его понапрасну даже на ангелов, во мне много плоти, потому что я была создана, чтобы прийти к вам, к людям – значит, я тоже должна быть человеком.  Кроме того – я женщина, потому что ты также женщина, а господь повелел мне угостить тебя яблоками с того самого единственного запрещенного дерева.

Хельга еще раз со смаком откусила яблоко. Ахенне с ужасом посмотрела на откушенное яблоко.

- Так вот где я их видела! Но ведь это Смерть! Он запретил нам трогать плоды этого дерева,

- Мама, мама! – раздался звонкий детский вопль. По тропинке среди буйных зарослей бежали два голеньких купидончика.

- Мама, мама, он всегда меня обыгрывает, - пожаловался синеглазый, - а ведь я старше, это нечестно!

Ахэ рассмеялась, обняла их, взъерошив кучерявые волосы.

- Детишки, живите дружно, - если обыгрываете честно, то это справедливо.

Хельга задумчиво наблюдала за этой очаровательной сценой.

Мальчишки с веселыми криками умчались дальше по саду.

- Стоит ли вам есть эти яблоки, - задумчиво, как бы в раздумье, протянула Хельга. – ты ведь сейчас счастлива?

- Счастлива? – немного нахмурилась Ахэ. - Это как?

- Да, тот, кто не знал горя, не знает и счастья. Я не знаю, что рассказывал вам ваш хозяин. Он – и есть само зло. Тьма, смерть, плоть. Потом явился свет – и свет был бог. И сатана – так на самом деле зовут вашего хозяина – черно позавидовал свету, ибо зависть – его имя. Тогда господь создал вас, людей, чтобы вы стали воинами света, чтобы сразились с тьмой и злом – но сатана поступил хитрее – он заключил часть света в материю и назвал это душой. И сейчас вы – и свет и тьма единовременно.

Ахенне слушала, широко распахнув светлые глаза – в них было изумление и недоверие – и какая-то неземная и чистая печаль – у нее не было поводов не верить этому ангельскому созданию – единственному, которое она видела со времен сотворения.

- Я ничего об этом не знала, - она остановилась, опершись о ствол цветущей смоковницы. – Когда я иногда думала, о том, кто мы и откуда взялись, кому приносить благодарности за окружающую меня красоту и радость – Андреас говорил мне благодарить Его и на все вопросы отвечал поцелуями. Я просто не знала…

- Поэтому вы и забыли свое изначальное предназначение, погрязнув в радости и веселии. – печально проговорила Хельга, отбросив с лица тяжелую темную прядь. – Страсть плодиться и размножаться, в которой вы не видите ничего противоестественного – плод работы сатаны – ему нужно все больше душ, чтобы пленить свет, чтобы света оставалось все меньше, и он мог снова насадить свое царство тьмы. Вы не знаете порока - и это ваша слабость. И плоды древа познания – они несут смерть, а смерть – это освобождение света – поэтому Он и запретил вам трогать его. Но истинный господь не оставляет вас. Вместо того, чтобы уничтожить людей, как не оправдавших своей сути, он говорит вам - познайте мир и себя. Вы станете смертны – и велики. И выживете для борьбы и радости победы.

- я не знаю… надо поговорить с Андреасом… - Ахэ была явно смущена необходимостью принять такое сложное решение. Никто в этом саду не мог осознать, насколько прелестна она была в этот момент – просачивающийся сквозь листву предзакатный свет окрасил обнаженное тело в нежнейший перламутровый оттенок, волосы, как испанский мох – такие же густые и блестящие – спадали на плечи, целомудренно прикрывая грудь - полную и свежую, как сама жизнь. В Хельге было слишком много от человека – она осторожно, чтобы не спугнуть, погладила покатое плечо девушки, обняла за талию, прижалась, осторожно целуя шелковистый висок. Губы прильнули к губам, рождая непонятную истому, желание подчиняться и принадлежать. Сильная рука скользнула вниз, украдкой поглаживая мягкие и плотные, как спелые плоды, ягодицы, скользнула в укромную пещерку еще ниже. Ахэ трепыхнулась.

- Подожди, я… почему, когда Андреас обнимает меня, я такого не чувствую? – смятенно прошептала она.

- Потому что все решаем мы, женщины… - Хельга чуть прикусила губами мочку розового ушка. – Если захочется кричать – попробуй вот это… Хельга подала девушке еще одно яблоко.

Солнце кровавыми лучами окатило райский сад. В непонятном ужасе притихли птицы, животные забились поглубже в свои норы, ветерок притих и не играл уже яркими зелеными листьями роскошных деревьев.

Хельга мягко опустила Ахэ на теплый мох, жадные губы спускались по бледному, словно мрамор греческих статуй, телу – и такому же совершенному. Искусные руки ласкали гладкие бедра, горячий рот подбирался все ближе к истоку жизни – девушка судорожно всхлипнула, в тщетной попытке сдержать сладкую судорогу, впилась жемчужными зубками в золотистый плод. И словно тяжкий стон пронесся по юной земле...

Ахенне лежала одна, все еще наслаждаясь золотистым отблеском только что пережитого наслаждения. Хельга как будто испарилась в сгущающихся сумерках сада.

- Милая, ты где? – голос Андреаса быстро приближался.  Девушка спохватилась, в панике пыталась найти взглядом что-нибудь, чтобы прикрыть наготу.  Неожиданно успокоилась, томно, как-то по-новому, улыбнулась – улыбка вновь рожденной женщины, осознавшей суть плоти и света.

- Я тут, иду, милый.

- Андреас, хочешь яблочко?